Преогромный меч рассек дождевую морось, расколол щит, а щитоносца швырнул на стену в кровавом ливне. Рэйт узнал этот клинок. Ибо три года таскал его, прижимал к себе во тьме, как возлюбленную, слушал его песнь под точильным камнем.

Гром-гиль-Горм выступил вперед, высок, как гора. Дюжины золоченых, инкрустированных наверший сияли на длинной цепи, щит черен, как ночь, а меч светел, как Отче Месяц.

– Вам смерть пришла! – взревел он так зычно, что казалось, сотряс в недрах земли самые кости Мыса Бейла.

Храбрость бывает хрупкой. Стоит панике охватить одного, и она разойдется быстрее оспы. Быстрее пожара. Ратники Верховного короля благополучно грелись за укрепленными стенами, не ожидая напасти страшней, чем промозглый ветер. И вот средь бури восстал Крушитель Мечей во всей боевой мощи и славе – и все они разом дрогнули и побежали.

Одного Колючка зарубила секирой, Горм схватил другого за шкирку и саданул головой о стену. Рэйт рванул с пояса нож, прыгнул на спину бросившемуся в бегство воину и колол: получай, получай! Бросился на другого, но ноги разъехались, и, провихляв шаг, другой, он наскочил на стену и рухнул.

Все расплывалось. Он попробовал встать, но колени решили по-своему, поэтому только сел. Колышек вывалился, щипало ободранное небо. Во рту привкус железа и дерева. Человек рядом с ним лежал и смеялся. Смеялся над ним. Мимо протопали башмаки, нога ненароком перекатила лежавшего. Мертвец ни над кем не смеялся. Разве только сразу над всеми.

Рэйт зажмурился крепко-крепко, потом открыл глаза.

Сориорн добивал раненых. Тыкал копьем деловито, словно опускал в лунки саженцы. Сквозь калитку до сих пор прибывали воины: с лязгом извлекали клинки, переступали через убитых.

– Брат, тебе вечно надо первым лезть в бой? – спросил Рэкки. Он разомкнул застежку и стянул с Рэйта шлем, а потом наклонил ему голову, чтоб осмотреть порез. – Неймется обеспечить мне славу более красивого брата?

Слова казались чужеродными на ободранном языке Рэйта:

– Самому-то тебе явно не справиться. – Он подвинул брата и вступил в бой с непослушным телом, пытаясь подняться, стрясти с руки обломки щита, а из головы вытряхнуть серую муть.

Просторен был Мыс Бейла. Под высью эльфийских стен кишели соломенные и сланцевые крыши. И везде – треск, грохот, крики. Ванстерцы с гетландцами, как хорьки в кроличьей клетке, прочесывали крепость и вытаскивали людей Верховного короля из укрытий, растекались по длинному скату, ведущему в бухту, строились полукольцом у двойных дверей, покрытых резными рисунками. Король Горм и король Атиль стояли средь них.

– Коль надо, мы тебя выкурим дымом! – проорал дверным доскам отец Ярви. Точно вороны, служители слетаются сразу, как кончится бой, чтобы всласть поковыряться в еще теплой изнанке победы. – Что ж ты сразу-то не вышел сражаться?

Из-за дверей послышалось глухое ворчание:

– Доспехи долго надевал. У них застежек невпроворот.

– Сия мелочь умеет дурачить персты крупного мужа, – согласился Горм.

– Но теперь доспехи на мне! – отозвался голос. – Среди вас есть именитые бойцы?

Отец Ярви устало вздохнул.

– Здесь Колючка Бату, Атиль, Железный Король, Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей.

За дверью довольно хрюкнули:

– От столь громких имен и поражение не горько. Соблаговолит ли кто из них сразиться со мной?

Колючка сидела на ступенях неподалеку, морщась от того, что мать Скейр сдавила ей рану, чтобы выпустить кровь.

– За вечер я насражалась с лихвой.

– И я. – Горм передал Рэкки свой щит. – Да пусть огонь пожрет этого неподготовленного дурня с его мелкими пряжками на доспехах.

Ноги Рэйта шагнули вперед. Ладонь его поднялась кверху. Его рот проговорил:

– Я выйду против…

Рэкки обхватил его руку и силой ее опустил.

– Не выйдешь, брат.

– Единственное, что в жизни верно, – так это смерть. – Король Атиль пожал плечами. – Я буду биться с тобой.

Отца Ярви поразил ужас:

– Государь…

Атиль оборвал служителя одним взглядом, глаза его ярко блеснули.

– Прыткие бегуны сграбастали себе всю славу. Теперь я заберу свою долю.

– Уговор! – прозвучал голос. – Я выхожу!

Загремел засов, и двери широко распахнулись. Лязгнули щиты – полукруг воинов изготовился принять натиск атаки. Но на крепостной двор ступил лишь один человек.