– Где праматерь Вексен? – взъярилась Скифр, роняя слюну с обгорелых губ.

– Наверху! – взвизгнула съежившаяся служительница. – На втором ярусе! – Верности в Скегенхаусе больше не было – только огонь и хаос.

По широкому полу, на ту сторону, в узкий проход – вокруг, как черный снег, сыпался пепел. Вверх по витой лестнице, выше и выше – дыхание разносит эхо, во тьме пляшут их тени. Мимо одной двери, в проем другой – навстречу слепящему свету.

У перил эльфийского металла стояла старая женщина в ниспадающей на пол рясе. Коротко стрижены белые волосы, рядом большая стопка книг – переплеты вышиты золотом, инкрустированы самоцветами. Она сгребла, что уместилось в руках, и бросила через перила: годы труда, десятилетия учения, века исследований отправились в пламя. Но таков ход вещей, когда Матерь Война расправляет крылья. В миг ликования она в клочья рвет пряжу, которую много поколений спрядал ее хныкливый муж Отче Мир.

– Праматерь Вексен! – позвал ее Ярви.

Она застыла, ссутулила плечи – затем медленно обернулась.

Женщина, которая правила морем Осколков, вершила судьбы бессчетных тысяч, повергала в трепет воителей и вертела королями, как куклами, оказалась не тем, что ожидал увидеть Колл. Не безумной каргой. Не стихией несокрушимого зла. Лицо ее было круглым, с густыми морщинами, и матерински заботливым. Мудрая. И дружелюбная. Никаких украшений, кричащих о ее верховенстве. Только на шее висела тонкая цепочка с нанизанными на нее листками записей. Предписания, вердикты, долги к взысканию, приказы к исполнению.

Она улыбнулась. Совсем не улыбкой затравленной жертвы. Нет, так смотрит наставник, чей своенравный ученик наконец-то явился на зов.

– Отец Ярви. – Голос спокойный, глубокий и ровный. – Добро пожаловать в Скегенхаус.

– Сжигаете книги? – Ярви медленно-медленно приблизился к своей старой госпоже. – Разве служитель не обязан беречь знания?

Праматерь Вексен легонько цокнула языком. Разочарование многоопытного учителя недальновидностью ветреного ученика.

– Ты взялся поучать меня обязанностям служителя? – Она кинула вниз последнюю охапку книг. – Тебе не принесет пользы накопленная мною мудрость.

– Она не нужна мне. – Он приподнял посох эльфов. – Я обладаю другим.

– Эльфы тоже обладали этим – и посмотри, что с ними стало.

– Я научился на их примере. Не говоря о вашем.

– Боюсь, ты ничему не научился.

– Плевать на учение, – прорычала Скифр. – Ты истечешь кровью за пролитую кровь моих детей, за пролитую кровь детей моих детей. – Она навела свое эльфийское орудие. – Жалею об одном – крови в тебе маловато.

Праматерь Вексен перед ликом Смерти даже не дрогнула.

– Если ты решила, что кровь твоих детей на моих руках, – значит, ведьма, тебя обманули. Когда донесли, что тебя заметили в Калейве, я обрадовалась тому, что ты убралась с моря Осколков. С меня довольно было б никогда тебя здесь не видеть.

– Ты – сама ложь, служительница, – рявкнула Скифр, пот заблестел на бороздах морщин. – Ты послала за мной воров и убийц!

Праматерь Вексен вздохнула, сожалея.

– Сказала убийца и вор, которая лижет пятки принцу лжецов. – Она окинула взглядом Колла, Скифр и, наконец, Ярви. – С той минуты, как ты поцеловал мою щеку после испытания, я знала, что ты – змея. И должна была тебя раздавить, но решила сжалиться.

– Сжалиться? – расхохотался Ярви. – Вы понадеялись, что заставите меня кусать других вам на пользу, а не во вред.

– Возможно. – Праматерь Вексен с омерзением поглядела на эльфье оружие в руках у Скифр. – Но мне и во сне б не приснилось, что ты посмеешь прибегнуть к этому. Нарушить древнейшую заповедь Общины? Ради честолюбия поставить весь мир под удар?

– Поговорку вы знаете. Пускай Отче Мир льет слезы от выбранных средств. Матерь Война улыбается достигнутой цели.

– Поговорку я знаю, но ее произносят уста душегубов, а не служителей. Ты – сам яд.

– Давайте не притворяться, будто только один из нас окунулся в сумрак. – В зрачках отца Ярви полыхнуло отраженное пламя, когда он чуточку придвинулся вперед. – Я – яд, который вы замешали по собственному рецепту. Отрава, что вы сварили, велев убить моего отца и брата. И не догадывались, что придется самой испить этого яду.

Плечи праматери обмякли.

– И у меня есть свои сожаления. Они – единственные плоды, что приносит власть. Но заносчивость Лайтлин втянула бы нас в войну рано иль поздно. Я попробовала убрать камень преткновения. Я пыталась выбрать наименьшее зло и наибольшее благо. Но ты призвал хаос.

Первая из служителей разорвала бумажные листки на шее и швырнула их в Ярви.

– Проклинаю тебя, предатель. – Она воздела руку, и Колл увидел наколотые на ладони круги внутри кругов из маленьких букв. – Проклинаю, именем Одного бога и многих. – Ее голос звенел, наполняя эхом простор Палаты Шепота. – Да изменит тебе все, что ты любишь! Да сгниет все, что ты сотворишь! Да падет все, что ты возведешь!

Отец Ярви только пожал плечами.