головы людям. Со Скарой он одним глазком взглянул на что-то большее в жизни, а теперь променял это на возмездие, которого даже не хочет.

Синий Дженнер догнал его в дверях.

– Отправляйся и сделай все, что надо. А здесь тебе всегда отыщется местечко.

Рэйт в этом не был уверен.

– Скажи, старче… если некто понаделал злых дел… пропащий ли он злодей после этого?

Дженнер изумился:

– Хотел бы я, мальчуган, знать ответ. Но скажу тебе одно – вчерашний день уже не изменишь. Можно только стараться не ошибиться завтра.

– Айе, наверное, так. – Захотелось обнять старого разбойника на прощание, но с золотой цепью тот выглядел чересчур уж сиятельно. Поэтому Рэйт довольствовался неуклюжей ухмылкой – куда-то в сторону своих грязных от рытья сапог – и был таков.

Рассвет выдался ясным и зябким, и выдохи Скары, а с нею выдохи Лайтлин, и выдохи Друина, и стражников, и рабов, и зевак соединились и потихоньку расползались дымкой, пока собравшиеся глядели вниз со спуска, ведущего в гавань.

Король Атиль стал пеплом, король Друин еще мал, поэтому вести флот в Скегенхаус, вершить воздаяние Верховному королю, выпало отцу Ярви. Тропа Отче Мира не увела молодого служителя Гетланда от несения наряду с каждым из воинов тягот Матери Войны.

Как только Матерь Солнце показалась над мрачными стенами Мыса Бейла, от дюжин носовых чудищ отделились длинные тени. Корабли стояли точно в ряд, как на торжественном смотре, каждый гребец спокоен и собран. Отец Ярви с каменным лицом взмахнул рукой королеве Лайтлин, потом его чистый, звучный глас прозвенел над сонной бухтой, и, будто все сотни мужей обладали единым телом и разумом, корабли начали отходить.

– Похоже, отец Ярви становится нашим предводителем, – поделилась мыслями Скара.

– Война – хороший способ обнажить сокрытое в человеке. – Лайтлин, не тая гордости, наблюдала, как гетландские суда парами устремляются в открытое море. – Иные храбрятся, иные – споткнутся. Но про стержень внутри у Ярви я знала всегда. Куда сильнее удивил меня твой.

– Мой?

– Не ты ли не дрогнула перед бесчисленным воинством Верховного короля? Ты очень, очень изменилась, племянница, в сравнении с той замученной и мокроглазой девчонкой, которую привели в мои покои.

– Мы все изменились, – тихо проговорила Скара.

Колючка Бату попирала ногой планширь на носу своего корабля и щерилась, словно негодовала от невозможности добраться до Скегенхауса так быстро, как ей хотелось. Ладья прежде принадлежала одному из сподвижников Яркого Йиллинга и несла вместо носовой фигуры золоченый таран. Колючка обожгла его начерно, и теперь он воплощал ее траур и, если смотреть со стороны Верховного короля, ее черную славу.

Скара скользила взглядом по команде, расположившейся на рундуках: страшных, горящих местью бойцах, пока не увидела, как в такт гребкам подпрыгивает белая голова, и не заставила себя отвернуться.

Вчера в Бейловом зале ей хотелось попросить его остаться. Приказать остаться. И она открыла рот, но в последний момент отпустила. Заставила уйти. И даже не сумела по-настоящему попрощаться. Это бы вышло за рамки пристойности.

Она не знала, вправе назвать это любовью иль нет. С тем, что воспевают барды, ничего общего. Но, как ни назови, чувство оказалось чересчур властным, чтобы испытывать судьбу, позволив Рэйту день и ночь проводить у ее порога. Поступи она так, и каждую минуту от нее требовалась бы вся сила, и рано иль поздно она бы ослабла. Сейчас же ей пришлось быть сильной лишь раз.

Боль язвила ее. Боль от того, что она его оттолкнула. Язвила сильней от того, что она понимала, как больно ему. Но мать Кире постоянно твердила: страдания – часть нашей жизни. Ничего не поделать – лишь взвалить их на плечи и продолжать идти дальше. Она в ответе за свою страну. В ответе за свой народ. Ее долг – в первую очередь думать о них. Взять Рэйта к себе на ложе было глупостью. Прихотью себялюбия. Опрометчивой ошибкой, и непозволительно допускать новые.

Синий Дженнер попрощался со Скарой кивком с крутого мостика «Черного пса». И, когда она подняла в ответ руку, все команды моряков Тровенланда вознесли ей приветственный клич. Со дня победы люди стекались на Мыс Бейла – склонить перед ней колени и принести клятву верности, и хотя корабли были взяты у Верховного короля, воины на них ее собственные.

– Должно быть, тебя славят уже не менее двадцати команд, – отметила Лайтлин.

– Двадцать две, – сказала Скара, глядя, как ее корабли вслед за гетландцами покидают гавань.

– Отнюдь не захудалые силы.

– Когда я появилась у вас, у меня не было ничего. Я никогда не забуду, чем вам обязана. – Желая впечатлить королевским поступком, Скара поманила невольницу. – Вы должны принять обратно рабыню, которую я у вас позаимствовала.

– Она не угодила тебе?

Скара прочитала страх в глазах девушки.

– Нет-нет. Я просто…