Парк действительно вел себя странно, и его поведение с самого начала не давало мне покоя. Из всего коктейля эмоций, выплескиваемых охотником, сильнее всего ощущалась ненависть, конкуренцию которой составляла жажда убийства одного знакомого вам рурга. Ладно, делать выводы пока рано, дождусь разведданных и передачи оперативной шифровки от агента «Ириска».
Два дня пролетели быстро. Ириста ничего компрометирующего на Парка в клювике не принесла. Малой держал в секрете, куда и на какие хлеба он подался, лишь намекнул, что без работы не останется.
Малышка Лири была единственной, кто не радовался переменам и скорому отъезду. Она непонятно как почувствовала грядущую разлуку и ни в какую не желала отпускать меня от себя дальше чем на расстояние вытянутой руки. Лири плакала, капризничала, просилась на ручки, покатать, показать красивые цветные картинки с забавными зверушками (мультики), тянула Сяку на прогулки. Эмпатия — дар и проклятие, и будь она вдвойне проклята, когда встречаются два носителя дара. Пусть один не умеет им как следует пользоваться, а второй только-только раскрывает, все равно между ними не остается тайн. Чувства выдают нас.
Целыми днями я успокаивал кроху, живописуя в образах, что мне надо лишь на чуть-чуть отлучиться, она даже не успеет соскучиться. Сяка немножко полетает, отведет тетю Ди-ди домой, ведь тетина мама плачет. Ди-ди страшно идти через лес одной, это Лири у нас храбрая и ничего не боится, а Ди-ди — трусиха. Придется ее от муравьев оберегать. Я лгал, тщательно маскируя ложь. Лири же подсознательно чувствовала подлог, не желая мириться с ним, оттого капризничала пуще прежнего. Да, я лгал, устанавливая далекую цель в виде новой семьи, которую она примет душой и сердцем. Не представляю, как и чего я сотворил с Иристой, но в магическом зрении связь между нею и Лири крепла с каждым днем. С этой стороны можно было не беспокоиться, Ириста невольно заняла место погибшей матери малышки. Вскоре на второй план выплыл охотник. Я эмпат, смею вам напомнить… Надеюсь, моя задумка выгорит, стоит чуть подтолкнуть молодежь друг к другу, взяв на себя обязанности свахи. Сработает «коварный» план — и будет полный комплект приемных родителей.
Вечером первого дня у меня состоялся тяжелый разговор с Ристаром. Вот не воспринимают меня в роли заботливого отца! Чудище вроде, а на деле оказывается, что тварь поганая печется о подопечных, корчит из себя, понимаешь, заботливого папашу. Тут любого из седла вышибет, и молодой охотник — не исключение.
Лилина о шашнях влюбленных молодых людей брякнула в шутку, но я видел, что Ристар реально запал на виконтессу. В конце беседы у охотника по всем швам трещала голова от продолжительного ментального контакта. Совсем расколоться кокосовому ореху на плечах не дали голубенькие камушки, подобранные мною в русле одного из горных ручьев.
При виде оных у Ристара не разгорелись глаза и не проснулись алчность с жаждой наживы, за что ему присуждается десять огромных плюсов. Слово за слово, вскоре диалог тихой сапой завертелся вокруг свадебной темы, где сапфиры — это выкуп за невесту и достаточно большой шанс перебраться в шкуру женатого мужчины. Глядя на протянутую когтистую лапу, в которой покоилось несколько камней яркого голубого цвета с мягким васильковым оттенком, Ристар печально улыбался. Я же продолжал мягко давить, намекая на то, что мужчина — главный в семье, и родителям невесты будет легче принять выбор дочери, если у избранника есть за душой кое-что, кроме, кхм… дворянского происхождения. Выбора не осталось, сапфиры сменили хозяина. Охотник долго молчал, мучительно подбирая слова, в конце концов высказавшись в том ключе, что Ириста ему навечно запала в душу, а малышку он примет как собственную дочь… Ни капли фальши в прозвучавшем откровении не проскользнуло. Ристар в самом деле именно так и думал. Собственно, поэтому он и получил кредит доверия, оправдать который поклялся своей жизнью. Раз так, совет вам да любовь, ребята.
Последние дни в Тумре пролетели мимо меня. Как хорошо, когда у тебя куча подчиненных! Запряг работничков — и в ус не дуешь. Гирн однажды посетовал на мою наглость. Где это видано, чтобы рург заставлял работать охотников! На что командир получил приглашение прогуляться со мной на базар и оценить реакцию пейзан. Нет, с дрекольем никто на няшку в моем лице не кинется — поостерегутся, но толпа любопытных — это то еще испытание. Моих нервов хватит на три минуты, потом либо улечу я, либо разбегутся люди, ибо ярость и желание убивать в концентрированном виде действуют на них не хуже магического пугача на рургов. Скажите, и что я после этого сумею купить? Ясен пень — ничего.
Слушая юную переводчицу, Гирн кивал, соглашался и тяжело разводил руками, а собравшиеся за его спиной ватажники понимали, что никуда им с подводной лодки не деться. Споры и вопросы иссякали по естественным причинам. Переругиваясь и втихомолку ворча на «обнаглевшую морду», охотники закупали оружие, лошадей и провизию для Лилины и сопровождающего ее лица, сиречь для меня. Самым ценным приобретением законно считался большой погребец, в который без напряга помещался крупный баран. Еще были приобретены такие нужности, как палатка с матрасом-скаткой, котел, составной лук (для Лилины). Гирн подарил мне пару отличных кинжалов, но главным сюрпризом стала новенькая перевязь, сшитая местным шорником по образу и подобию моей самоделки.
«Разгрузка» вышла удобная, нигде не царапало, не терло. Все регулировалось ремнями с красивыми медными пряжками. Метательные ножи удобно разместились на груди, тяжелый широкий недомеч, напоминающий мачете, плотно прилегал к левому боку, топорик с удобным топорищем крепился у правого. Не рург — коммандо! Шварценеггер обзавидуется! Образ бравого солдата Швейка дополняли блестящие латунные бляшки, набитые на ремнях. Красавец, одним словом.
И вот я, весь из себя красивый и представительный (прямо рыцарь без страха и упрека), стоял на пристани, провожая в путь тех, кто стал мне
