Возле тропы, недалеко от дома с качелями, виднелись два новых деревянных надгробия. На них были вырезаны имена: Мария и Джесси Касвелл…

Внизу показалась ферма Вудов. У подножия холма раскинулось ухоженное поле — несколько акров земли с идеально ровными рядами пшеницы. Оно было огорожено низким заборчиком из аккуратно положенных друг на друга камней. Это был красивый, хорошо возделанный и умело засеянный клин плодородного чернозема.

Сам дом стоял на возвышении и был обращен фасадом в сторону поля. От него остались одни руины, крыши не было, только ветер гонял по двору остатки соломы. Несколько треснувших бревен торчали, как сломанные кости, пронзившие кожу насквозь. Нижний этаж дома и камин, сложенные из плитняка неправильной формы, в основном уцелели. Кое-где на земле лежали груды выпавших из стен камней, но большая часть кладки оставалась на своем месте. Все это, вместе взятое, создавало удручающее впечатление.

Внимание Адриана привлекали всякие мелочи. Под одним из окон висело кашпо с цветами, на котором были вырезаны изображения ракушки и оленя. Входная дверь была вырезана из цельного куска дуба. Стена представляла собой мозаику из плоских, отшлифованных серых, розовых и желто-коричневых камней. К дому вела извилистая дорожка, обе стороны которой украшала тщательно подстриженная живая изгородь.

Терон Вуд сидел посреди руин своего дома. Это был высокий крестьянин с грубым потемневшим лицом, на котором ветер и солнце оставили отчетливые следы, и короткими седыми волосами. Он казался частью самой природы, его фигура напоминала кривой древесный ствол, а лицо походило на обветренный утес. Он сидел на уцелевшей стене дома и машинально водил оселком по кривому лезвию огромной косы. Камень двигался туда-сюда, а Терон смотрел на расстилавшееся перед ним зеленое поле с выражением, в котором Адриану почудилось презрение.

— Папочка! Я вернулась! — Трейс подбежала к старому арендатору и обняла его за шею. — Я так по тебе соскучилась.

Терон стоически выдержал объятие, не спуская при этом глаз со спутников дочери.

— Это, значит, они самые?

— Да. Это Адриан и Ройс. Они пришли из самой Колноры, чтобы помочь нам. Они достанут оружие, о котором говорил Эсра.

— У меня есть оружие, — пробурчал крестьянин, продолжая точить лезвие, издававшее при этом лязгающий неприятный звук.

— Вот эта твоя коса-то оружие? — воскликнула Трейс. — У маркграфа были меч, щит и доспехи, и он ничего не смог сделать…

— Коса здесь ни при чем. У меня есть другое оружие, куда больше и острее.

Трейс озадаченно огляделась по сторонам. Старик не счел нужным пояснить.

— Чтобы убить зверя, мне не нужно то, что находится в башне.

— Но ты обещал мне.

— Раз обещал, сделаю. Я человек слова, — ответил он и снова провел камнем по жалу косы. — Ожидание лишь заострило мое оружие. — Он окунул оселок в ведро с водой, которое стояло около него, снова вытащил его, но остановился и проговорил: — Каждый день я просыпаюсь и вижу сломанную кровать Тада и колыбельку Гикори. Я вижу разбитую бочку, которую сделал Тад, поля, которые я засеял для него и которые растут сами собой. Лучший урожай за последнее десятилетие. Его с лихвой хватило бы, чтобы заплатить за аренду и инструменты. И еще бы осталось. Я бы построил ему лавку. Могло бы хватить и на вывеску, и на настоящие стеклянные окна. У него могла бы быть струганая деревянная дверь с петлями и гвоздями. Его лавка была бы лучше любого дома в этой деревне. Лучше, чем особняк. Люди проходили бы мимо и таращились, гадая, кому принадлежит столь богатая лавка. Какой же умелый ремесленник этот городской бочар, раз у него такой хороший магазин! Эти ублюдки в Гламрендоре, которые не давали Таду повесить вывеску, такого никогда не видели. У лавки была бы кровля из гонта и фестончатый карниз, дубовый прилавок и железные крюки для фонарей, если бы ему понадобилось работать допоздна, чтобы выполнить все заказы. Его бочки стояли бы на складе, в сарае возле лавки. Это был бы красивый сарай, размером с амбар, и я бы выкрасил его в ярко-красный цвет, чтобы он сразу бросался в глаза. Я бы и телегу ему достал, хоть бы пришлось самому ее собирать. Так он смог бы отправлять заказы по всему Аврину, даже в Гламрендор. Я бы сам их туда отвез, лишь бы увидеть изумление и ярость на их лицах. «С добрым утречком! — сказал бы я, ехидно улыбаясь. — Вот еще партия преотличнейших бочек от Таддеуса Вуда, лучшего бочара в Аврине!» Они бы возмущались и ругались. Нет, мой мальчик не жалкий арендатор, нет, сэр. Начиная с него, Вуды стали бы ремесленниками и лавочниками. Как разрослась бы наша деревенька! Люди стали бы сюда переезжать, заводить свое дело, но лавка Тада была бы первой, самой большой, самой лучшей. Я бы уж за этим проследил. Скоро на этом месте вырос бы город, хороший город, и Вуды стали бы в нем самым успешным семейством. Были бы купцами, покровителями искусств, разъезжали бы в красивых экипажах. Этот дом стал бы настоящим особняком, Тад бы настоял на этом… А я что, мне до этого дела нет, сэр. Я бы рад был просто смотреть, как растет Гикори, учится читать и писать, глядишь, и судьей бы стал. Мой внучок ходил бы в черной мантии! Да, сэр, судья Вуд едет в суд в шикарной карете, а я смотрю на это. Я вижу это. Я просыпаюсь каждое утро, сажусь, смотрю вниз с Каменного холма и все это вижу. Прямо там, на поле, что зеленеет передо мной. Я не работал на земле, не пахал, но посмотрите на это — лучший урожай, какой у меня когда-либо был, пшеница растет не по дням, а по часам.

— Папочка, пожалуйста, пойдем с нами к Ботвикам. Уже поздно.

— Это мой дом! — закричал старик.