— Помоги посадить его, — сказал он Терону, когда тот подал ему еще одну тряпку.

У Мовина, судя по всему, началось онемение тела. Голова его упала набок. Подбежал Томас. В руках он держал ворох длинных полосок ткани, которые нарезала для него Лина. Вдвоем они приподняли Мовина, и Томас туго перевязал его торс. Ткань быстро пропиталась кровью, но кровотечение утихло.

— Держите его голову прямо, — велел Адриан, и Томас приобнял Мовина.

Адриан оглянулся и посмотрел на Фанена. Юноша лежал на спине в грязи. Вокруг него растекалась темная кровавая лужа. Схватив окровавленными руками мечи, Адриан вскочил на ноги.

— Где Гай? — со злостью спросил он.

— Сбежал, — ответил Магнус. — Он еще во время схватки вскочил на коня и умчался прочь.

Адриан перевел взгляд с Фанена на Мовина и тяжело вздохнул.

Низко склонив голову, Томас прочитал молитву об усопших: «Молю тебя, бог человеков, Марибор, препоручая почившего рукам твоим. Молю тебя, даруй ему покой, и в крове своем вечном упокой с миром, и наитием своим на пути к нему осени».

Закончив молиться, дьякон посмотрел на звезды и тихо сказал:

— Стемнело.

Ариста боялась лишний раз вздохнуть и шевельнуться. От этого у нее внутри все заболело, к горлу подступила тошнота. Над ней простиралось звездное небо, но сама она лежала на груде страшных, отвратительных трофеев Гиларабрина, собранных чудовищем после бесчисленных нападений и убийств. Здесь были горой навалены сломанные стулья, скальп со спутанными волосами, нога в башмаке, обглоданное туловище, платье в кровавых пятнах, голова оленя, из-под которой торчала, будто взывая о помощи, посиневшая бледная рука.

Гиларабрин устроил себе гнездо на огромном балконе высокой каменной башни, но никакого входа в нее не было видно. Вместо двери на стене смутно проглядывало нечто вроде размытой арки. Аристе так хотелось, чтобы арка оказалась настоящей дверью, но она была уверена, что это пустые надежды.

Принцесса села, положив руки себе на колени, чтобы ненароком не прикоснуться к какой-нибудь гадости. Она чувствовала, что сидит на чем-то длинном и тонком вроде ветки дерева. Несмотря на это неудобство, Ариста не смела даже привстать, чтобы посмотреть, что это такое. Поэтому она перевела взгляд на звездное небо и горизонт. К северу от башни расстилался лес, поделенный надвое серебристой лентой реки. На юге блестела водная гладь.

Но жуткая гора из останков не могла не привлекать внимания Аристы, и помимо воли она раз за разом снова опускала на нее глаза, каждый раз вздрагивая и страшно об этом сожалея. Принцесса с ужасом осознала, что всю ночь проспала на этой горе останков, но не помнила, как заснула.

В тот момент, когда зверь схватил их с Трейс, непреодолимый ужас, похожий на тот, какой испытывает тонущий человек, полностью подчинил ее себе. Она не помнила ни полета, ни большей части дня, зато прекрасно запомнила чудовище. Теперь оно лежало всего в нескольких дюймах от нее, озаренное светом полуденного солнца. Ариста могла смотреть и смотреть на него часами, словно перед ней, раз и навсегда завладев ее вниманием, спала сама ее смерть.

Принцесса сидела, боясь заговорить с Трейс, и с ужасом ждала, когда чудовище убьет ее, а потом добавит к своим трофеям. Тело у нее было напряжено, сердце бешено колотилось. Она уставилась неподвижным взглядом на толстую чешуйчатую шкуру, подрагивавшую при каждом вздохе. Под ней проглядывало что-то, напоминавшее ребра. Ариста чувствовала себя так, словно идет по воде. В голове молотками стучала кровь. Вынужденная долгая неподвижность окончательно лишила ее сил. Ариста снова почувствовала, что проваливается в забытье, и все вокруг накрыла милосердная тьма.

Когда она снова открыла глаза, чудовища рядом не было. Ариста огляделась по сторонам, но нигде его не увидела.

— Его здесь нет, — сказала Трейс.

Они впервые заговорили с той минуты, как их схватил Гиларабрин. Девушка все так же была одета в ночную сорочку. На лице ее проступила темная цепочка синяков. Она стояла на коленях и рылась в куче вещей, как ребенок в песочнице.

— Где оно? — спросила Ариста.

— Улетело.

Где-то неподалеку, внизу, то и дело раздавался рев, но это не был рев зверя. Звук был постоянным, монотонным, гремящим.

— Где мы? — спросила Ариста.

— На вершине Авемпарты, — ответила Трейс, продолжая рыться в жуткой куче.