и сложить инструменты и наконец закончить с выгрузкой брёвен с повозок. Я же направился к убитому боевому холопу. Едва распорядился поставить пост у него и убитой лошади на улице и стали собираться зеваки, как, громко приказывая расступиться, к нам вышел отряд дружинников. Причём во главе со знакомым десятником, видимо, сейчас их сотня дежурила как на крепостных стенах, так и в городе, патрулируя улицы. Отчего так те быстро появились, хотя мой слуга только убежал, стало ясно, когда я рассмотрел боярина Лодыгина. Он и привёл. Вот идиот. По всем местным законам я был прав и всё сделал по Правде. Кстати, да, если бы хозяином подворья был купчик, то обошлось бы штрафом, причём именно от купца, всё же нападение на знать. Тут вече будут собирать, как наказать наглеца, поднявшего руку на боярина, однако в моём случае попал как раз последний.

Когда старший десятник Митрофан, при свете множества факелов осмотрев убитую лошадь, прошёл на подворье и особо не чинясь пожал мне руку, потом старому знакомцу Храбру, тот знал, что я в общении прост, лицо боярина начало вытягиваться, а когда десятник попросил озвучить мою версию, назвав меня княжичем, тот вообще побледнел. Рассказав, как мы со своей стороны видели это вторжение-нападение, посоветовали Митрофану сразу взять боярина под стражу, отправив в холодную в крепости. Нападение на человека, который сословно был куда выше Лодыгина, – это очень серьёзно. Очень и очень.

Надо отдать должное, соображал тот быстро, почти сразу подскочил к нам и, низко мне поклонившись, попросил извинений за своего слугу, что не выяснил, кто хозяин подворья, и вёл себя так нагло, введя в заблуждение и своего хозяина. Казимир, который, казалось, знал всех в городе, смог прояснить мне, кто такой этот Лодыгин. Причём знал тот его хорошо, со старым хозяином они имели совместные границы на своих землях. Часто ругались и в принципе не дружили, но управляющий его реально знал. Сам боярин отчего-то в городе появлялся редко, хотя имел богатый трёхэтажный дом, проживал в своей усадьбе, на его землях кроме села было шесть деревенек, с этого и кормился. Ещё пытался стать производственником, прикупить что-нибудь, но прогорел на начальном этапе. Кстати, вот это интересно. Некоторое имущество в городе у него было, а по всем правилам за подобное нападение я мог стребовать виру. Причём не только мог, но от меня все этого и ждали, это правильно по их мнению. Да Лодыгин и сам внимательно смотрел на меня, явно ожидая, что я озвучу. Нет, всё же Казимир ценное приобретение, что знал, сам сказал, а дополнительные сведения по боярину вызнал от зевак, что толпились снаружи. Уж те насоветовали, что лучше всего взять, если я последую их предложениям, то тот всё отдать мне должен, даже исподнее.

– Боярина я простить могу, – медленно проговорил я, отчего тот с некоторым облегчением переступил с ноги на ногу. – Понимаю, что его ввёл в заблуждение идиот слуга, поэтому требовать крови не буду, но виру стребую. Отдашь свою личную пристань, что у торговых складов, и один склад, что тебе принадлежит. Тот, что недавно отремонтировали и… Думаю хватит и этого.

Боярин покривился, цену я взял достойную, но в принципе без перегибов. Мог ведь и пару деревенек отжать. Дело-то серьёзное, и тот у меня в принципе на крючке, а тут тот только кивнул. Видаков теперь у меня хватало, да и Митрофан подтвердит. Со мной вопрос решили, после подтверждения оплаты претензий к боярину у меня не было, но согласно местным правилам Митрофан громко спросил, имеет ли ещё кто претензии к боярину. Десятник не ожидал, что бригадир плотников с охоткой откликнется, тот, видимо, только этого и ждал. В принципе, для меня его решение тоже было неожиданностью. Суть претензий в том, что его, свободного мастерового, огрели кнутом, как обычного холопа или даже бродягу. Походя, да ещё на подворье князя. Вот тот и попросил десятника разобраться. Лодыгин решил вопрос быстро. Просто уплатил бригадиру и вознице, что привёз брёвна, по нескольку монет, а им обоим досталось кнутами, когда холопы прокладывали дорогу ко мне на подворье. И этим замял проблему. Кстати, бригадиру серебро выдал, тот свободным был, а вознице медь, всё же холоп, хоть и чужой. После чего боярин вежливо простился и быстро ушёл. Почти сразу снаружи раздался вопль боли, который по мере удаления повторялся, но слышался всё тише и тише. Млад, который бегал посмотреть, кто там орал, вскоре вернулся и доложил, что боярин воспитывал слугу, из-за которого и попал в такую ситуацию, лишившись доходных мест. Попал тот серьёзно. Пристань у складов – золотое дно, там швартуются ладьи и ушкуи торговцев, плата фиксирована, но главное, что шло всё в кошель хозяину, теперь это мой кошель. А с учётом того, что один из складов у пристани теперь тоже мой, прибыль увеличится. Нужно нанять и отправить слугу, чтобы снимал плату. Да и управляющего найти на все предприятия. Тоже дело на завтра, сегодня уже не успеем. Казимиру распоряжение я отдал на эту тему, пусть поищет надёжных людей.

Митрофан вежливо отказался посидеть за столом, поговорить, но когда будет отдыхать, зайти обещал, с пивком посидеть, пообщаться. Лишь поблагодарил перед уходом, что я легко пошёл на перемирие и взял с боярина не так и много. Мог ведь и на принцип пойти. Тот и сам виноват, так глупо вляпался, думать надо. Лишь одно старший десятник сказал перед уходом, когда его воины уже покинули подворье. Вдову купца-татя, который ранее владел этим подворьем, уже нашли и доставили в сыскной приказ, где и прошёл допрос. Это действительно она натравила свою прислугу на меня, десятник это точно знал, один из дьяков, что записывал показания, был его дружком. Причём нападение спланировано было не просто так, ключ ей был нужен, та была уверена, что я его также ношу при себе, не подозревая о настоящей ценности этого предмета. Видимо, хотели при шумихе от нападения стащить ключ с моего тела.

При этих словах Митрофан пристально взглянул на меня, явно отслеживая реакцию. Похоже, о тайнике местные теперь знали со слов вдовы. Я надеялся, что о нём кроме купца-татя никто не знал, но оказалось, что это не так. Я усмехнулся, показав таким образом, что о тайнике знаю, иначе будут наведываться доброхоты за долю малую подсказать о нём. Люди посадника что нашли, то и забрали, теперь я вступил во владение, и всё, что на подворье, – моё, это по Правде, по местному закону. Старший десятник лишь кивнул, он меня понял, после чего, коротко попрощавшись, пообещал на днях заглянуть и ушёл. Кстати, со мной чаи гонять ему по статусу не положено, поэтому придёт он навестить Храбра и других воинов, которых сам же мне и сосватал, а я так, просто к ним как бы присоединюсь, что не роняет моей чести.