но зато отдают приказы на ваше уничтожение тем, кто это обязательно сделает. Не убьете их – весьма скоро убьют вас. Долго вы против такой силищи не продержитесь, я вас уверяю! A la guerre comme a la guerre, как говорится. Ну что, я вас убедил?

Аргументы у «позитива» были убойные. Один за другим он кидал на стол старшие козыри, и крыть мне было нечем. Да не очень-то и хотелось, честно говоря, очерствел я душой за последнее время: слишком через многое пришлось пройти. А тех, кто был в этом виноват, я ненавидел всем своим существом. В общем, какие тут возражения? Разве что совесть – немаловажная часть прежнего Олега Катаева, существенно утратившая влияние на Катаева нового, – ханжески вякала откуда-то из глубины души против расчетливого убийства себе подобных, какими бы сволочами они ни были.

– Убедили! – хрипло выдавил я наконец, заткнув эту зануду.

– Превосходно! Тогда слушайте дальше, Олег Игоревич, и запоминайте. Сейчас самая опасная точка в окрестностях Зоны – это Ковров… Вы-то сами где сейчас? Впрочем, это не важно. Вы в курсе, что Зона поднялась и бросила в наступление почти всю свою живую силу?

– Да.

– Так вот, вся эта орда идет на Ковров. Должна, по идее, уже туда подходить. Сдерживать ее практически нечем… кроме армии «лояльных». Как минимум трое из верхушки заговорщиков сейчас находятся там. А я думаю, что и больше. Битва в Коврове будет такая, что небу жарко станет. В этом хаосе, пожалуй, может возникнуть больше всего шансов подобраться к ним поближе и… сделать свое дело. А теперь я назову вам их имена…

Это был классический охотничий домик. Из тех, что в кино, как правило, используются не по назначению. В них обычно скрываются беглецы и разыгрываются различные коллизии – драматические и кровавые. Формально он был необитаем и принадлежал природному парку «Бажовских сказов дивные места». Фактически его снимали, хотя никаких документов или хотя бы записей об этом было не найти. Просто определенная сумма наличными приходила раз в месяц на имя одного из администраторов парка. Это никого не удивляло: он был уже в возрасте, а дочка его удачно вышла замуж и уехала в Москву. Вот и помогала время от времени престарелому отцу, чтобы он не бедствовал.

Почти весь год домик пустовал, и лишь изредка, очень нерегулярно, в его окнах загорались огни. Но это мало кто видел, так как домик расположился в самой глубине огромного парка и к тому же в стороне от обычных туристических маршрутов. А если кто-нибудь на него случайно и набредал, то предупреждающая табличка «Частная собственность! Посторонним вход воспрещен!» заставляла путника держаться подальше.

Однако группу из шести человек, которая топким берегом Малого Щучьего озера приближалась к охотничьему домику, эта грозная надпись ничуть не смутила. Да и на туристов они походили мало: четверо мужчин и две женщины в обычной цивильной одежде и универсальных кроссовках. Ни рюкзаков, ни котелков, ни прочей туристической амуниции. Окрестная природа их, похоже, не интересовала вовсе в отличие от окон домика, в которых, по случаю довольно позднего вечера, горел свет – выходит, в кои-то веки туда наведались обитатели.

Один из мужчин, одетый во все черное в тон к его угольного цвета волосам, подошел к державшимся особняком женщинам и тихо осведомился:

– Ну как?

Та из них, что пониже, коротко стриженная шатенка, после паузы отозвалась:

– Порядок. Они оба там.

Мужчина кивнул и перевел взгляд на вторую, высокую с рыжими волосами. Та поняла вопрос без слов:

– Все по плану. Я ее блокировала.

– Хорошо. – Мужчина в черном развернулся к остальным: – Действуем как намечено. Только наверняка!

Вдруг лицо шатенки застыло, и она тронула командира за локоть.

– Что такое?

– Стас, мы здесь не одни.

Его глаза потемнели.

– Кто?

– Я не уверена, но, по-моему, это Новые.

– Ну как? – поинтересовался крепко сбитый шатен в камуфляже, заряжая свою СВД-С.

Они сидели в темноте в дальней комнате дома с одним узким окном, смотрящим в сторону леса, и с единственной дверью, ведущей в гостиную. В щель под дверью пробивался зажженный в гостиной свет.