воздух. Видимо, в моих глазах сверкнуло отражение глубинной тьмы или что-то пострашнее. Впрочем, неважно.

Мы быстро петляли по коридорам – теперь мадемуазель Риа летела на всех парусах, вышли на лестницу, и все это время я не отпускала худенькую ладонь. Девочка шагала рядом молча, не жалуясь и не прося замедлить шаг, поэтому я сама иногда делала вид, что запыхалась. Потом мы снова прошли по дорожкам, минуя парк, и оказались перед первым зданием.

Разумеется, в Равьенн не было целителя, а тщедушный старичок с суровой складкой между бровями наверняка в прошлом работал аптекарем. Он развернул «сверток», глянул на спину девочки и сокрушенно прицокнул языком. Потом усадил ее на стул и направился к шкафчику, где стояло множество баночек и склянок самых разных цветов и размеров. Здесь, в этой небольшой комнатке, пахло зельями и снадобьями, бледно-голубые стены замкнули нас в светлую коробку с прорезями-окнами. За приоткрытой дверью виднелось помещение побольше, с длинными рядами кроватей.

– Школьный лазарет, – шепнула мадемуазель Риа.

Впрочем, мне сейчас было не до разговоров, внутри все кипело и дрожало от ярости. Я увела воспитательницу в коридор и закрыла за собой дверь: девочка и так достаточно настрадалась, чтобы сейчас еще морщиться от боли во время лечения у нас на глазах. А мне срочно нужно кое с кем поговорить. Воспитательницы, разумеется, наслаждаются своей властью, но с чьего молчаливого позволения это происходит – и так понятно.

– Отведите меня в кабинет мадам Арзе.

– Но ведь его светлость… – та осеклась и поспешно кивнула, предлагая следовать за ней.

Здесь коридоры были значительно шире, светлее, а главное – веселее, в персиковых обоях с узором. Видимо, преподавательский состав в смирении и воспитании нравственных качеств пополам с добродетелью уже не нуждался. Хотя я бы с этим поспорила.

– Мадам Горинье, конечно, строга, – моя сопровождающая заговорила первой, – но с ними иначе нельзя, мадам. Особенно с такими, как Софи. Она дочь нонаэрянки, а вы же знаете этот народ – все как на подбор мошенники да воры. Для них нет ничего святого, и если такую девочку не воспитывать в строгости…

Софи?

Имя ей удивительно шло: такое же хрупкое и в то же время надежное. Звучное. Сильное.

– Старшие девочки временами перегибают палку, но Софи и впрямь часто дерзит.

Неудивительно. Если она дочь кочевого народа, к неволе они не привыкли, и уж тем более не привыкли терпеть понукания и приказы.

Дверь в кабинет мадам Арзе была украшена табличкой с ее именем, с виньетками и золотым тиснением. Я постучала и, оставив мадемуазель Риа за спиной, вошла. Первым делом в меня вонзился взгляд Вероник. Директриса, бледная как лист бумаги для чистописания, и молодая светловолосая воспитательница со сложенными на юбке руками – очевидно, та самая, что позволила девочкам излишки маленьких радостей, – посмотрели на меня одновременно. Только потом повернулся сидевший у камина Эльгер. Отставил чашку и неспешно поднялся.

Холодный. Очень холодный взгляд.

– Леди Тереза. Мне кажется, я обещал присоединиться к вам чуть позже.

Сердце с силой ударилось о ребра, но я даже не подумала опустить глаза.

– Боюсь, дело не терпит отлагательств. Вы знаете, что в Равьенн издеваются над воспитанницами?

Замерли все. Даже Вероник приподняла бровь – видимо, ей стало интересно, чем все закончится. Девушка, которую отчитывали, приоткрыла рот, но тут же подобралась, стоило герцогу шагнуть ко мне. Эльгер сложил руки за спиной и сейчас смотрел на меня, наклонив голову. Как на насекомое, которое внезапно выросло до человеческого роста и заговорило.

– И в чем же заключаются издевательства, позвольте спросить?

– Телесные наказания. Позорный стул. Лишение отдыха. Попустительское отношение к здоровью детей.

– Это неправда, – запинаясь, пробормотала мадам Арзе, которая побледнела еще сильнее. – Все воспитательные меры, которые мы принимаем…

– Воспитательные меры? – я повернулась к ней. – Высечь ребенка и поставить ее полуголую на стул в насквозь промерзшей комнате – это для вас воспитательные меры?!

– Это какое-то недоразумение…

– Единственное недоразумение здесь – это ваши воспитательницы, которые считают, что…

– Достаточно! – Жесткий голос Эльгера рассек воздух с силой металлического прута. – Леди Тереза, мы вернемся к этому вопросу позже.

Я глубоко вздохнула. Присела в реверансе и бросила на него взгляд из-под ресниц.

Посмотрим, что ты на это скажешь, благодетель!

– Простите, ваша светлость. Я наслышана о вашем милосердии и предполагала, что мы решим этот вопрос сразу же. Не представляю, как такое могло случиться именно в Равьенн, но случись вам увидеть то же, что и я, вы бы были вне себя от негодования.

Вот теперь его глаза сверкнули колотым льдом.

– Мадам Арзе, где мы с графиней можем переговорить наедине?

– Соседняя комната для отдыха, – поспешно пробормотала та.