Даже так…

– Как ни прискорбно, граф Аддингтон постоянно ошибался. И это плохо для него закончилось.

Эльгер негромко рассмеялся.

– Рад, что мы с вами можем говорить об этом спокойно.

Попытавшуюся подняться волну гнева я разбила прежде, чем она набрала силу. А решение пришло до того, как я успела его осознать. Анри связан с ними, и от них ему никуда не деться. Допустим, я сейчас выложу Фраю все имена и сбегу в Мортенхэйм. Дальше-то что? Слоняться по замку, где в каждом углу призраки воспоминаний: в подземелье у Луни, на крыше, в библиотеке… Где из каждого камня будет звучать солнечный смех и низкий, влекущий голос мужа? Просыпаться, зная, что в огромном и пустом Лигенбурге его нет. Он будет за тысячи миль, один на один с Эриком и его отцом, со всеми ними. А я даже не буду знать, что с ним.

Ну уж нет.

К тому же чем ближе я подберусь к Совету, тем лучше для моей семьи – я смогу предупредить любой заговор, когда настанет решающий миг. А лорд Фрай на радостях сгрызет пенал и малахитовые часы.

– Не вижу причин постоянно оглядываться на прошлое.

– Ценное качество. Особенно для женщины, которой предстоит принимать серьезные решения.

– Я лишь надеюсь, что наше сотрудничество будет гораздо более плодотворным и оградит мою семью от всякого рода… недоразумений.

– Времени даром вы тоже не теряете?

Я пожала плечами.

– Не люблю ходить вокруг да около.

Перед глазами мелькнули медовые кудри, треугольное личико, освещенное мерцанием электрического светильника. Заточенная в раму молодая женщина, застывшая на холсте, заставила вспомнить о медальоне, найденном на развалинах. Я остановилась, вгляделась в черты: худенькая до прозрачности особа. Только глаза светятся – огромные, темные, как спелые шоколадные маслины. Отчаянно похожа на леди Николь, и цвет волос, и даже улыбка. А вот черты Эрика в ней угадывались смутно, если присмотреться – у матери Анри более плавная линия подбородка и губы мягче. Все-таки странная штука дальнее родство.

– Ваша супруга?

Де ла Мер кивнул:

– Катарина Арсель Эльгер де ла Мер.

Мне очень жаль, что все вышло именно так, Катарина. Безумие – самое страшное, что только можно себе представить.

Мысль была искренней, пришла быстро, чтобы столь же быстро ускользнуть.

Перевела взгляд на герцога и поняла, что все это время он изучал меня: под толщей льда непроницаемых глаз скрывалось что-то мне неведомое, как в глубинах океана на полюсах. Покойная супруга, казалось, его не беспокоит. Равно как и ее память.

Тем не менее до комнат мы дошли в полном молчании. Де ла Мер распахнул передо мной двери, пропуская вперед.

– Надеюсь, вам понравится в Шато ле Туаре, леди Тереза.

– Уверена, – я склонила голову, – благодарю за гостеприимство, ваша светлость.

Он коротко кивнул и направился назад, чеканный шаг эхом разносился по коридорам, вспыхивали и гасли искры огоньков в темных волосах. Я закрыла дверь, прошла в комнату, прислонилась к стене. Просторная гостиная в серебристо-серых и черных тонах – видимо, дань моей силе. Облицовка камина сверкала сталью в непривычно ярком электрическом свете, ручки и подлокотники на мебели отливали в серебро. Интересно, какие комнаты у Анри?.. Как далеко его разместили? Хотя, по сути, это не так уж важно. Мы с ним связаны гораздо крепче, чем всеми брачными клятвами мира, вместе взятыми.

Бальной залы, в которой на постой можно разместить целый полк, мне видеть еще не доводилось. Два огромных полукруглых помещения разделялись полупрозрачной стеной с арочными проходами. Сама стена напоминала лацианское стекло или горный хрусталь, внутри которого магические вихри подхватывали опадающие листья и рассыпали вокруг них золотистые искры – такое своеобразное прощание с угасающей осенью. Освещали залу электрические люстры вроде той, что в опере Руале, многоярусные, с тысячами переливающихся светом хрустальных подвесок. Начищенный паркет сверкал так, что было больно глазам, а белоснежные стены создавали ощущение, что пространство здесь бесконечно. Колонны с классическими капителями и окна высотой в два замковых этажа – запрокинешь голову, и она кружится.

Впрочем, у меня голова и так постоянно кружилась: от многоголосья и количества людей. Казалось, здесь собрался не весь высший свет Ольвижа и аристократия из других стран, а полмира. Я видела намийских шейхов в длинных белоснежных одеяниях и загорских князей в кафтанах. Среди них особенно выделялся один – в черном, с золотой оторочкой, с длинными разрезами на рукавах и в черных перчатках. Светлокожий и темноволосый, с резкими чертами лица, он обладал той отталкивающей притягательностью, когда вроде и не хочешь смотреть, но смотришь. При среднем росте выглядел внушительно за счет гордого разворота плеч и цепкого взгляда. Этот мужчина напоминал хищную птицу, обернувшуюся человеком.