– Вижу.
– Так вот гляди сюда. Здесь крепление для высоковольтного энерговвода и еще что-то непонятное. Об это всё ударная волна и разбилась.
– Короче, всем коллективом в рубашке…
– Кроме тех, кто без рубашки. – Я вспомнил о количестве погибших и помрачнел.
В этот момент внезапно ожила рация.
– Кто-нибудь меня слышит?! Кто-нибудь слышит?! – надрывался хриплый мужской голос с явственными адреналиновыми нотками.
– Здесь Пушкарев, спасатель МЧС, – спокойно ответил я. – Слышу вас, назовите себя.
– Я Навлоев! Охрана!
– Какая еще охрана? – не понял я.
– Комплекса «Лавина»!
– Профессор Перов с вами?
– Да-да! – радостно подтвердил моей собеседник. – Профессор здесь! Он просит, чтобы…
Последние слова Навлоева потонули в нарастающем реве. Я задрал голову – что там еще?
Через пролом в крыше проползла красно-белая туша огромного четырехмоторного самолета.
– Пожарник, – флегматично откомментировал Костя.
И точно. Я знал эти самолеты, а точнее – летающие лодки. Они назывались Бе-300. Бе-300 садится на озеро, засасывает на борт семьдесят тонн воды и вываливает их на очаг пожара одной огромной каплей.
В наушники вернулся голос Навлоева:
– Профессор! Сказал! Не тушить водой! Ни в коем случае! Нельзя! Передайте на самолет!
– Не понял… Почему нельзя тушить? Поясните.
Навлоев что-то переспросил у Перова и ретранслировал его ответ мне:
– Горит! Генератор отрицательной жидкости! Там температура! Как на Солнце! Вода мгновенно разложится! На кислород и водород! Получится гремучий газ! Это взрыв!
Я, конечно же, ничего никому передать не успел. Белая лавина – именно так выглядит извержение водяного потока с пожарного самолета – с библейским грохотом сошла в бетонную чашу.
На пару секунд воцарилась недобрая, небывалая тишина.
Затихло воющее пламя.
И даже шум турбин удаляющегося самолета снесло свежим ветром.
А потом – потом ка-ак рвануло!
Мы с Костей, тертые перцы, в этот момент уже лежали на полу под прикрытием провалившегося со второго этажа железного гроба электронного микроскопа, и потому ударная волна не расплющила нас о противоположную стену, а вихрь осколков арматуры не пробил наши КАЗы навылет.
Мы бы не поспешили забиться в укрытие, не будь предупреждения профессора, и наверняка погибли бы. Своим предвидением взрыва гремучего газа профессор Перов спас наши жизни… И свою, если вдуматься, тоже.
– Итить его налево, – выдохнул Костя.
Я осторожно выглянул из-за края электронного микроскопа. Стометрового завала больше не было. Точнее, от него остался скелет из двутавровых балок. А всю «плоть» в виде раскрошившегося бетона, горелой мебели и обломков лабораторного оборудования выдуло взрывной волной к чертовой бабушке.
Путь был свободен!
Вот это классическое «не было бы счастья, да несчастье помогло»!
– Навлоев, как слышите? – спросил я у бездушного эфира.
Не сильно-то я надеялся на ответ: их всех запросто могло пришибить взрывом гремучего газа. Но тем приятнее было ошибиться!
– Я же говорил: не надо воду лить, – мрачно сказала рация.
Охранник был жив. И более того: после взрыва слышимость чудесным образом улучшилась!
– Говорил. Времени было слишком мало.
К счастью, Навлоев всё понял правильно и не стал устраивать истерик.
– Вы должны спешить. Потекла отрицательная жидкость. Профессор говорит, она очень опасная…
«Час от часу не легче!»
– Что еще за жидкость?
Но тут наше общение было пресечено новой порцией помех.
