сквозь пустые оконные проемы. Дожидаться, пока пена осядет и всё остынет, мы с Тополем не стали – костюмы КАЗ давали надежную защиту.
Да, по поводу этих КАЗов надо пояснить. В каждом костюме имелись три так называемых «сердечника»: тепловой, электрический и радиационный. Сердечники вот зачем. Когда вокруг высокие температуры, внутренний объем костюма, пусть он даже сделан из самых тугоплавких материалов, начинает перегреваться – потому что в очаге горения ему некуда стравливать тепло. Из-за этого пожарник вынужден из очага горения бежать как можно быстрее, чтобы не свариться заживо.
Но наши новейшие КАЗы были чудом отечественных технологий. КАЗ стравливал всё лишнее тепло в одну небольшую зону, где тепловая энергия аккумулировалась в особом устройстве – сердечнике. Что при этом происходило с сердечником, почему сам он не перегревался и не расплавлялся в конце концов – я не знаю. Но факт в том, что сердечник отлично поглощал тепло, спасая пожарника от перегрева.
Та же песня – с радиацией. И та же – с высоковольтными разрядами.
Каждый сердечник, конечно, имел свой ресурс, и ресурс этот был конечным. Но, как уверяли нас отцы-командиры, на пару часов работы в жерле извергающегося вулкана наших КАЗов должно было хватить.
Мы с Тополем в бытность свою сталкерами по ползадницы отдали бы за такие чудо-костюмы!
Да только никто наши ползадницы не брал…
В общем, прошли мы через огонь и воду и подступились к медным трубам. В прямом смысле слова: на двадцать метров вперед левая стена корпуса «Т» была вывалена взрывом, и в коридор вкатился сегмент охлаждающего контура раскуроченного стелларатора.
Какой именно сплав был использован при производстве трубы для подачи жидкого гелия, я не знаю, но на вид это была чистая медь.
Стоило нам приблизиться к разлохмаченному краю обломка на расстояние вытянутой руки, как счетчики Гейгера взбесились.
– Ну вот, а ты обещал, что радиации не будет! «Термояд – он чистенький», – передразнил меня Тополь, признаю, небесталанно.
– Понимаешь в чем тут штука… Когда ученые экспериментируют с физикой высоких энергий, от них всего можно ждать. Например, что они введут в плазменный шнур что-нибудь непотребное.
– Типа чего? – не понял Тополь.
– Ну вот кусок америция можешь себе представить?
– Кусок – могу. Америция – нет.
Я безнадежно махнул рукой. Темнота, деревенщина.
– Короче, всегда можно придумать такой химический элемент, который в плазме распадется на быстрые нейтроны. А они уже разлетятся во все стороны и устроят радиационное заражение.
– Надо будет проследить, чтобы Воловик нам часы записал. Как находившимся в условиях пожара шестого класса. Шестого, а не пятого.
– Это уж будь спокоен, – заверил товарища я. – За часами проследим.
За медной трубой видимость из-за дыма упала до нуля, и, сверх того, завалы обрушившихся перекрытий сделали коридор абсолютно непроходимым.
Я понял, что теряю ориентацию. Пора было свериться с картой. Я достал из нагрудного кармана планшет в жаропрочном коробе и, смахнув со стекла пепел, включил устройство.
– Так-так-так…
К этому моменту по спутниковому каналу нам пришла свежая космическая съемка. На ней корпус «Т» и стелларатор были запечатлены уже после взрыва.
Я наложил схему объекта на расчерченные дымными хвостами фотоснимки и показал результат Косте. Тот наморщил лоб и вошел в режим «тяжкие думы».
– Пожар в борделе во время наводнения, – резюмировал он. – А, кстати, где мы сейчас?
– Да вот же, метка мигает. – Я постучал пальцем по бронестеклу.
– Я думал, это наш профессор мигает.
– Нет, профессор тут… Только вот добраться до него…
В самом деле, если до «медных труб» мы имели дело пусть с горящим, но в общем-то целым зданием, то восточное крыло, которое как раз начиналось прямо за поворотом коридора, было превращено в… не знаю даже, как сказать… представьте себе клин торта, по которому со всей дури дали кулаком. Вот и там было так же.
Как подсказывал компьютер, умеющий считать высоту объектов на спутниковых фотографиях по их теням, завалы громоздились на восемь метров. Слева от этого безобразия дымилась растрескавшаяся бетонная чаша – конструкционная защита стелларатора. В ней бушевало пламя. Ну а справа от завалов в земле зияла каверна, которую мы не смогли бы перепрыгнуть, будь мы даже кенгуру.
– Но как они там выжили вообще? – спросил Костя.
– Я тоже сперва не понял. А потом заметил, что на конструкционной защите есть десятиметровый бетонный нарост. Вот он. – Я ткнул в планшет.
