– Это заразно, – грустно поглядел на Мору Зубр.

– Чего заразно? – не понял тот.

– Ну, вот его умничанья, – показал Зубр на Молодого.

– Погоди, солдат, – вмешался Шаман. – Мы тут разбираемся в сути проблемы.

– Суть проблемы, Шаман, заключается в том, что яйцеголовые не должны баловаться со всем этим, – произнес Зубр, закуривая.

– А Зоне, значит, баловаться можно? – обиделся за «яйцеголовых» Молодой.

– Зона не балуется, – сказал Мора каким-то таким тоном, что оспаривать его утверждение никто не захотел.

– Да, чудеса в решете, – пробормотал Шаман.

– Знаете, коллеги, – Мора поднялся и встал рядом с Молодым. – С умничаниями, конечно, давайте пока завяжем. Но я тут подумал: если средний научный работник с «Янтаря» спокойно оперировал такими знаниями (Мора постучал пальцем по планшету в руках у Молодого), то что же известно, так сказать, руководителям проекта, а?

Сталкеры помолчали, пытаясь прикинуть, какие тайны бытия удалось разгадать научникам под руководством Сахарова.

– Короче, – жестко завершил свою мысль Мора. – Все это нужно пресечь!

– Послушай, бро, – осторожно начал Молодой. – А почему, собственно, пресечь? Это же научный прорыв! Представь себе, что мы станем бессмертными!

– Мы вроде и так бессмертные, – откликнулся Зубр. – По твоим же рассказам о сознании.

– Ну, мы будем бессмертными тут, на Земле! – Молодой воодушевился. – Научимся управлять собственным «я» после смерти тела.

– Или кто-то другой будет управлять нашим «я»… – вставил Шаман.

– Твои бывшие коллеги научились нарушать законы мироздания, – сказал Мора. – Но мне почему-то кажется, что они не удосужились выяснить, какие это может иметь последствия. И еще я подозреваю, что все это было затеяно не ради научного интереса. Они преследуют вполне конкретные цели, иначе бы не скрывались. И ты ведь тоже чувствуешь, как это все воспринимается Зоной? Скажешь, нет? Чужеродный организм, опухоль. Которую нужно удалить.

– Послушай, Мора, для человечества…

– Нет, это ты послушай! – резко прервал его Мора. – Человечество еще не доросло до таких знаний. И вряд ли дорастет вообще.

Молодой задумчиво опустил голову. Мора хлопнул его по плечу и уселся к двери, доставая сигареты.

– А ты что думаешь? – спросил Шаман Зубра.

– Ничего хорошего от вашей науки никогда не было! – уверенно произнес Зубр.

– Дикари! – пробормотал Молодой еле слышно.

– Это откуда? – окликнул Круглов лаборантов, тащивших блок электронного микроскопа.

– Из четвертой, – сдавленно ответил один, с красным, блестящим от пота лицом.

– Аккуратнее, пожалуйста, – попросил Круглов.

Он завернул за угол, успев услышать, как один из сотрудников шепотом высказал предположение о том, куда профессор может засунуть свои просьбы и советы. Спустившись в лабораторный блок, Круглов заглянул к Игнатьеву и тут же закашлялся: все помещение было наполнено густым табачным дымом.

– Сергей Степаныч! – позвал Круглов.

– Тута я! – дурашливым тенорком отозвался Игнатьев.

Профессор сидел за столом в своем удобном кожаном кресле и пыхтел трубкой. Перед ним находилась наполовину пустая бутылка конька, рюмка и несколько яблок.

«С утра, видимо, пьет», – понял Круглов.

– Профессор, вы бы хоть вытяжку включили, – добродушно посоветовал он, усаживаясь напротив.

– Будешь? – Игнатьев указал мундштуком на бутылку.

– Нет, спасибо, – отмахнулся Круглов. – Мне, видишь ли, надо за погрузкой следить.

– Ага, за погрузкой, – добродушно покивал Игнатьев, пропуская намек мимо ушей. – Как она там, погрузка-то? Все погрузили?

– Заканчиваем. Четвертая лаборатория пошла.

– Это хорошо. А первую, значит, оставляем?

– Ну, пока да, – вздохнул Круглов.

– Василий Сергеевич, товарищ мой дорогой, скажи, пожалуйста, что означает твое «пока»? Ты запамятовал, что после отбытия в неизвестном направлении нам велено нарушить в подземном блоке гидроизоляцию и отключить дренаж?