– Значит, это был ДАР? – нахмурилась Эйми. – Но если они хотели с тобой поговорить, то почему просто не пришли к нам?

– Может, они вели наблюдение за нашим домом, надеясь, что тот, кто похитил Эйба, придет и за мной. – Он сел, расшнуровал ботинки. – Но мы уехали, и это застало их врасплох.

Эйми задумалась:

– Но беспилотник? Возможно, им очень надо с тобой поговорить.

– Наверное.

– Ты думаешь, их интересует твоя работа?

– Да.

Она залезла в спальный мешок.

– Я знаю, дорогой, как много это для тебя значит. И я знаю, что Эйб категорически требовал соблюдения тайны. Но мы имеем дело с правительством. С ДАР. Может быть, тебе стоит…

– Сейчас меня заботит только одно – попасть в какое-нибудь безопасное место. А после этого можно разобраться и с ДАР.

Эйми задумчиво кивнула, но его слова, похоже, не убедили ее полностью. Он не мог ее в этом винить. Он и сам не был до конца убежден.

Выключив лампу, Итан скрестил руки под затылком и уставился в потолок. Он думал о горящих машинах и цепочке беженцев. Думал о фейерверке и брызгах крови. Думал о том, как близки они были с Эйбом и не собирается ли правительство похитить у них плоды их трудов.

Револьвер у него за поясом был тяжел, но странным образом придавал спокойствия.

«За счастье прежних дней».

Охранник был молод и вел себя с присущим молодости бахвальством: имел я вас тут всех. И это производило впечатление, поскольку он стоял на коленях и к его голове было приставлено оружие.

– Вы обе покойницы, – говорил он с тягучим западновиргинским акцентом. – Это объект ДАР. Мы узнаем, кто вы, где живете. Лучше вам сдаться прямо сейчас.

– Птенчик, – сказала Шеннон, – уверяю тебя, ДАР уже и так знает, кто мы.

Она кивнула Кэти Баскофф, и террористка глубже вдавила ствол автомата в шею охранника. От его бахвальства не осталось и следа. Он ведь видел, как Кэти без малейших колебаний убила его напарника.

«И ты понятия не имеешь, собирается ли она то же самое сделать с тобой».

Шеннон вытащила из сумки с инструментами серебристую клейкую ленту, отковыряла кончик. Десятком петель связала запястья парня и сделала еще столько же петель вокруг его груди, привязывая к стулу.

– Мы пошли, – сообщила она, шагнув через мертвое тело второго охранника в прохладное раннее утро.

Они слышали шум работающих двигателей, видели свет фар четырех машин, поднимающихся по склону холма. Свет выхватил из темноты тяжелый знак с высеченной в граните надписью: «Академия Дэвиса». Гранитный блок стоял там так, словно на нем должно было быть начертано: «Йель».

– Я училась в этой академии с одиннадцати до восемнадцати лет, – сказала Кэти.

– Знаю, – ответила Шеннон, – поэтому я тебя и выбрала.

В темноте улыбка на тонких губах террористки казалась хищной.

Подъехали джип и три тяжелых пикапа с тарахтящими двигателями. Шеннон дождалась, когда они выстроятся в ряд.

– Слушайте меня все! – У нее было желание вскричать, как Уильям Уоллес[41], призывающий шотландцев к сражению, но она знала, что гарнитура прекрасно донесет ее голос до каждого. – Вы все знаете, почему мы здесь. Как бы они ни называли это место, как бы они ни выворачивались наизнанку, чтобы спокойно спать по ночам, любая академия – это тюрьма. И некоторые из вас, как, например, Кэти, отбыли в ней свой срок. Некоторые – нет. Но сегодня это не имеет значения. Сегодня важно то, что первая из этих тюрем падет. Хватит нам быть паиньками.

Она услышала радостные крики из автомобилей.

– Все взрослые здесь – соучастники преступления. Охранник или привратник – все они спокойно взирали, как детям промывают мозги, как их мучают. Если они сдадутся – хорошо. Если нет, – она развела руками, – тем лучше.

Теперь до нее доносились уже не крики – смех.

– Но помните: наша первостепенная задача – освободить всех детей. Так что не спешите. Не нажимайте на спусковой крючок, пока не будете полностью уверены.

Она подошла к пассажирскому сиденью джипа, села и скомандовала:

– Поехали.

– Куда?

– В администрацию. Мне там нужно поговорить кое с кем.