«Если ты это сделаешь, то мир вспыхнет».

Неужели всего три месяца прошло с того дня, когда Дрю Питерс сказал ему это? Три месяца с того дня, когда он сидел на скамейке у Мемориала Линкольна с бомбой в руках и решал: приводить ее в действие или нет. И он решил, что мир заслуживает правды и не имеет значения, какие будут последствия.

«Ах ты, несчастный идиот! Какая наивность, какой слепой оптимизм – пытаться искушать вселенную».

Его решение привело к тому, что Служба справедливости была закрыта – зубы ДАР вырваны. Общественное мнение оправдало Джона Смита, который получил полную свободу делать что заблагорассудится. Президент Уокер ушел в отставку, и теперь его ждал суд, а президентское кресло освободилось для человека, не имевшего для этого поста ни достаточной воли, ни мудрости. Для человека, готового ввергнуть их в гражданскую войну, которую Купер всю свою сознательную жизнь пытался предотвратить. Железный кулак американского правительства был занесен для удара у самых стен города. А сын лежал в коме, погруженный в мир кошмаров за свой грех – попытку защитить отца.

И опять же его дети страдали по его вине. Не в каком-то метафорическом, а в буквальном смысле. Планшетник на его коленях раз за разом повторял одну и ту же запись. Весь этот ужас длился всего десять секунд: Сорен входит в ресторан, одному охраннику перерезает горло, другому – плечевую артерию и направляется к нему. Купер швыряет в него стул, запрыгивает на стол, атакует. С глуповатым выражением смотрит на свою перерезанную почти пополам руку. Бежит Тодд. Киллер поворачивается, поднимает локоть. Глаза мальчика стекленеют, тело обмякает. Купер бросается на кинжал, и тот вонзается ему в сердце. Он падает рядом с сыном, а Сорен уходит.

Остановка. Возвращение к началу. Сорен входит в ресторан…

Купер заставлял себя снова и снова смотреть это, но потрясение не уменьшалось, происходящее на экране не утрачивало своего ужаса.

Он потер глаза здоровой рукой. Его сын неподвижно лежал на больничной кровати, дышал, но не более того. Руки утыканы иглами с трубками. Бритая голова обмотана бинтами.

Когда ушли Эпштейны, Купер убедил Натали лечь. Она возражала, но усталость взяла свое, и она устроилась в соседней комнате вместе с Кейт. А Купер думал, что ему больше никогда не удастся уснуть. Действие болеутоляющих прекращалось, и у него возникло ощущение, будто в грудь ему вонзаются когти, а руку пилят раскаленной бензопилой. Боль – это воздаяние, несоразмерно крохотная месть за его гордыню. Как и бесконечный просмотр видео. Как и возникающая перед его мысленным взором картинка сосредоточившихся у Новой Земли Обетованной войск. Семьдесят пять тысяч – немыслимо избыточная сила. Речь шла не о том, чтобы подавить территорию сверходаренных, а о том, чтобы стереть ее с лица земли. Даже здесь, в подвальном этаже, он слышал рев проносившихся над городом самолетов.

Если бы он мог отдать чудом возвращенную ему жизнь за то, чтобы Тодд встал и пошел играть в футбол, он сделал бы это без колебаний. Но даже это казалось ему всего лишь отсрочкой. Джон Смит получит свою войну, и в мире заполыхает пожар. Никто не был в безопасности.

«А ты сидишь здесь и ничего не можешь сделать. Черт побери, ты даже сына своего не смог защитить».

Купер почувствовал, как изнутри наружу рвется крик, и представил его в виде ударной волны, которая сметает все на своем пути, оставляя после себя плоский мир. Но если последние месяцы и научили его чему-то, так это пониманию того, что он всего лишь человек.

За неимением других полезных занятий он ткнул пальцем в планшетник, закрыл видео и открыл досье на Сорена Йохансена, человека, который пытался убить его сына.

Досье было обширным. Информация о рождении Сорена, его раннем диагностировании. Все записки из Хоксдаунской академии, где он вырос. Подробный анализ его дара.

Секундомеры первого уровня встречались крайне редко даже по сравнению с другими, имеющими выдающиеся способности, и Купер никогда лично с такими не сталкивался. С философской точки зрения, они иллюстрировали восхитительную идею. Как и теория относительности, они доказывали, что те самые вещи, которые считались неизменными, на самом деле таковыми не являлись. Секундомеры, конечно, не воздействуют на время, как это делает скорость. Все зависело только от восприятия, и для большинства из них вариация была очень незначительной. У нижних уровней – четвертого и пятого – эта разница могла быть практически незаметной. Секундомер с коэффициентом задержки в полторы секунды мог просто казаться человеком с быстрой реакцией.

Но при показателе в одиннадцать и две Сорен имел такой уровень задержки, о котором Купер никогда и не слышал. Каким необычным, наверное, представлялся этому человеку мир, где каждая секунда мучительно растягивалась.

«Отлично. Надеюсь, вся твоя жизнь – сплошное несчастье».

Это объясняло, почему его собственный дар оказался в данном случае бесполезным. Купер предвидел намерения, составлял закономерности, основанные на физических проявлениях и интуиции. Но у Сорена не было никаких намерений. Он не планировал развернуться здесь, ударить там. Он просто выжидал ход противников, а потом пользовался их по-черепашьи медленным движением, чтобы всадить нож с максимальной эффективностью. Он фактически совершил только две настоящих атаки: на первого охранника, которому перерезал горло, и…

Купер снова увидел тот миг, когда принял боевую стойку, и вот тогда уловил промелькнувшее намерение. Единственный миг, когда он знал, что сейчас произойдет, – убийца повернулся, согнул руку и выставил перед собой локоть.