потребовал:

– Самолёт заправлен, выписывай лётное задание.

– Странно, до сегодняшнего дня никому не удавалось получить разрешение, – заметил дежурный.

– Мы охраняем нефтепромыслы Румынии.

Отговорка сработала, и офицер без лишних вопросов выписал новый полётный лист. До Рудных гор осталась последняя сотня километров, и Олег с интересом разглядывал батареи зениток на макушках горушек. Крепости союзников летали на недосягаемой для зениток высоте, и все эти пушечки стояли для морального спокойствия. Правда, в Рейхе додумались пулять в небо неуправляемыми ракетами, но за войну ни разу не попали.

Подлетев к заданному району, Олег начал выбирать подходящую площадку. Сесть можно на любой луг, но ему требовался пастух с лошадью. Во-первых, отсюда до Эрфурта ещё два дня пути, во-вторых, в плане выполнения задания предусмотрена повозка. Если лётчик или посторонний человек попытается купить лошадь в деревне, то неизбежно угодит в СД.

Обнаружив искомый вариант, Олег несколько раз перекрыл подачу топлива. Остановка мотора с последующим чиханием и выбросом клубов чёрного дыма послужит лучшим оправданием непредвиденной посадки. Заложив крутой вираж, он развернулся обратно и плюхнулся с неработающим двигателем.

– У вас проблемы? Я могу чем-нибудь помочь? – встревоженно спросила подбежавшая женщина.

– До телефона далеко? – поинтересовался Олег.

– Ближайший рудник за той горой, но прямо не пройти, а дорога в обход километров сорок, не меньше.

– Мне бы в город, надо сообщить в комендатуру.

– До ближайшего полустанка день пути, а там на любой товарняк, и через час будете в Эрфурте.

– Я везу с фронта в ремонт важные детали самолёта, с ящиком в руках далеко не уйти, – притворно вздохнул Олег.

Женщине явно хотелось помочь, но просто так отдавать свою лошадь она не собиралась, поэтому осторожно спросила:

– Вы ведь обратно вернётесь?

– Разумеется, вызову моториста для ремонта мотора, и вдвоём улетим.

– В таком случае берите моего мерина с подённой оплатой, – предложила пастушка.

Немного поторговавшись, они сошлись на недельном офицерском пайке за охрану самолёта. С лошадью и телегой решили проще, Олег оплатил полный выкуп с перерасчётом по возвращении. В качестве объяснения сослался на невозможность заранее предугадать сроки. Затем достал из планшета универсальную расписку товарно-денежных операций с населением Германии. Сначала зачеркнул слово «Рейхсхеер»[32] и вписал Люфтваффе, затем по пунктам внёс условия соглашения. В глазах женщины договор носил официальный характер, и она с удовольствием его подписала.

К вечеру Олег спустился в предгорье и, прежде чем взяться за поиски ночлега, занялся маскарадом. Сначала налепил на правую щёку лепёшку театрального грима в виде незажившего шрама, затем закрыл глаз фальшивой монокулярной повязкой. Ногу и руку засунул в муляж протезов, а «инвалидный» ботинок весьма правдоподобно издавал характерный скрип. Лётчик преобразился в инвалида войны, причём правый глаз отлично видел, а протез руки позволял при надобности стрелять из пистолета.

Союзники уже разбомбили немало городов Рейха, и ночёвка у дороги ни у кого не вызовет вопросов. Люди бегут с востока. После налёта крепостей в некогда полумиллионном Штеттине осталось не более тридцати тысяч. Люди бегут с запада, в Дюссельдорфе осталось не более десяти процентов пригодных для жилья домов. Беда в том, что в нынешних обстоятельствах одинокий путник крайняя редкость и случайный патруль полиции или СД обязательно проверит документы.

Законопослушные граждане живут в мирной и благополучной стране, а Рейх под эту категорию не подпадает. Потерявшие дом и имущество беженцы не гнушаются воровством и разбоем. Вывезенные на принудительные работы жители Нидерландов, Дании или Франции сбиваются в шайки и партизанскими рейдами пробиваются на родину. Откосившие от Вермахта дезертиры днём отсиживаются тихими мышками, а тёмной ноченькой выходят на промысел.

Комплекс всех этих обстоятельств вынуждал Олега искать надёжный кров. Очередная петля дороги вывела к холму с зенитной батареей на макушке и лагерем у подножия. Подкатил к будке, в которой с карабином на груди стоял мальчишка лет шестнадцати.

– Я здесь переночую, – сообщил Олег.

– Ночуйте, дяденька, только скоро объявят тревогу, и мы начнём стрелять, – шмыгнул носом пацан.

– Командир не заругает?

– Он добрый, инвалид, как и вы, только без ноги.

Уже в потёмках Олег стреножил лошадь и начал пристраивать кусок брезента в качестве одеяла. В Рейхе нет хлопка, как следствие, нет стёганой одежды и одеял. В Рейхе почти нет шерсти, как следствие, нет комфортных шерстяных одеял. И вообще по сравнению с сорок первым годом жизнь в Третьей империи пугливо спряталась за плинтус.

Олег никогда не интересовался историей, тем более периода Второй мировой войны. То, что раньше слышал от приятелей или видел в кино, даже