– Буду рад предоставить ее в ваше распоряжение,- ответил капитан,- Но у меня одно строгое условие: книги не зачитывать!

– Что вы, как можно!- возмутился Анри, – Я никогда не зачитываю чужие книги. И, спешу вас уверить, очень аккуратно с ними обращаюсь.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал капитан, окинув взглядом изящного, аккуратненького пажа. И вздохнул.

– Что ж, молодые люди, милости просим в библиотеку. Здесь недалеко.

Оказывается, опальный мушкетер, и свободный художник тоже решили запастись литературой на время путешествия. Анри об этом догадался, но, воображая себя участником интриги, поклонился капитану де Вентадорну. Тот кивнул своим пассажирам и сделал приглашающий жест – идемте, мол. Граф де Вентадорн, капитан королевского флагмана, продолжал общаться с пассажирами учтивейшим образом. Может, подумал Анри, он обиделся на пиратов, и ведет себя так с нами, желая продемонстрировать свою светскость, культуру, воспитанность? Или все-таки в этом скрыта пародия на церемонность Двора Короля- Солнца, затаенная насмешка? Анри не доводилось путешествовать ни на комфортабельных кораблях королевского флота, ни на пиратских посудинах. Юный интриган не без смущения вспомнил свои глупые идеи о бунте на корабле и требовании изменить курс на Китай. Знал бы капитан де Вентадорн о таких диких планах его юного пассажира! К счастью, ''хозяин' 'Короны' знать об этом не мог.

А перед дверью возникла заминка. Люк, зная об опале, постигшей Гугенота, предложил ему пройти первому, желая выказать уважение. Гугенот, зная Люка по Парижу как талантливого художника, предложил ему воспользоваться этой честью. Капитан посматривал на них с добродушной усмешкой. Анри де Вандом еще более проникся уважением к капитану. Свободный бродячий художник и дуэлянт, а капитан ведет себя с ними, подчеркивая свое уважение, во всяком случае, больше выказывает его художнику и Гугеноту, чем папиным генералам. Esse Homo!*- восторженно подумал Вандом.

… * Esse Homo! – Се Человек! / лат/. Эссе Хомо.

…

Но что эти парни устроили здесь полемику, образовав пробку в дверях? Она, Анжелика де Бофор, не делала бы из этого проблемы. Она привыкла, чтобы перед ней раскрывали двери, ей уступали дорогу, ее пропускали вперед.

– Я слышал или читал когда-то,- сказал Гугенот,- Что какой-то король в похожей ситуации повел себя не по этикету, пренебрегая своим величием, уступил дорогу художнику. Возможно, господин Люк, вы слышали об этом факте.

– Рафаэль Санти… – стал, вспоминать Люк,- Или нет, Леонардо да Винчи, а король – Франциск Первый. Или нет, испанский король, а художник Диего де Сильва Веласкес? – Люк был рассеянным молодым человеком и не мог припомнить историю о короле и художнике, – А может, Питер Пауль Рубенс, – бормотал Люк, – вот только король… наш Анри…

''Я не король'', – подумал Анри, хихикнув.

…или Карл…Забыл!- сказал он, вздохнув.

Своих уважаемых коллег, последователей Святого Луки, проще говоря, художников, Люк Куртуа почти всегда почтительно называл полным именем, а королей по рассеянности ''Анри'', ''Луи'' и так далее.

– Какая разница, – с улыбкой заметил капитан,- Вы назвали великих королей и великих художников. Позвольте выразить надежду, что вы, господин Люк, будете их достойны.

– Я в этом уверен, – сказал Гугенот.

– Это большая честь,- промолвил Люк и вышел на галерею. Гугенот – за ним.

– А вы что же, господин паж? – спросил капитан.

– Вы и со мной так любезны? – робко спросил Анри.

Капитан ограничился приветливым жестом. Анри присоединился к пассажирам. Де Вентадорн закрыл кают-компанию на ключ и теперь уже сам возглавил процессию, провожая своих пассажиров в библиотеку, которой по праву славилась его ''Корона''. х х х

Капитан шел по лабиринтам своего пловучего дворца смело и уверенно. Он знал здесь каждый закоулок. Гугенот, видя, что Люк то и дело спотыкается и не поспевает за капитаном, взял его за руку и, обернувшись, крикнул Вандому: ''Паж! Не отставайте!' Анри замыкал шествие, семеня следом за мушкетером и художником. Те не разгадали секрет Анри де Вандома. С ролью мальчика адмиральская дочка справлялась, не скажем – отлично – ибо отлично сыгранная роль – это если бы абсолютно все были введены в заблуждение. Но кое-кто разгадал тайну пажа, следовательно, о высшем балле речи идти не может. Анри и не провалил свою роль – ибо провал роли предполагает разоблачение. Разоблачением и не пахло. Справедливости ради заметим, что объективная оценка игры де Вандома колебалась между ''хорошо'' и ''удовлетворительно'', с отклонениями в ту или другую сторону.

Миновав несколько проходов и лесенок, следуя за Вентадорном, наши герои вышли на верхнюю палубу и с наслаждением вдохнули свежий морской воздух. Люк, будучи художником, разглядел на небе множество божественных оттенков, а морские волны и вовсе вскружили ему голову. Разве на суше увидишь такую красоту! Жаль только, что корабль покачивает, и в сумерках нельзя писать. Люк широко раскрыл глаза, стараясь запомнить цвета.

– Ультрамарин… – бормотал Люк,- Да, конечно, ультрамарин! В тени, наверно, добавим кадмия фиолетового темного. Нет, кадмий с ультрамарином не сочетается. Лазурь железная. Точно! А на свету – белил. И еще, наверно, изумрудной зелени. Ай, белила-белила… Их, конечно, не хватит! А хватит ли мне ультрамарина, берлинской лазури и изумрудной зелени? Надеюсь, хватит. Но белил наверняка не хватит. И охры маловато. Зря я пожадничал. Надо было больше брать белил!

– Надо было больше брать пороха! – сказал Гугенот.

– Черт возьми, господин де Монваллан! Порох вы сможете использовать трофейный, когда ваш выйдет. А вот белила – очень сомневаюсь, что среди военных трофеев окажутся цинковые белила!

– Свинцовые годятся?- спросил капитан.

– Если белила получают из свинца, мы вам добудем белила, Люк! – заявил воинственный Гугенот, – Это наше дело.

– Свинец для пуль не то, что свинец для живописи. Мне нужен пигмент. Белый порошок, понимаете? – стал объяснять Люк,- А разве у вас есть свинцовые белила, господин капитан?

– Спросите лучше, чего у меня нет,- ответил капитан, – Один художник оставил в качестве платы за проезд. Я не хотел лишать живописца его имущества, но он заверил меня, что краски ему более не понадобятся, а вот деньги как нельзя более кстати. И расплатился пейзажами и натюрмортами, что вы уже видели в кают-компании и еще увидите в библиотеке и биллиардной. Малый не без таланта, но решил, что в наши дни живописью не прокормишься. Решил заняться торговлей. А краски так и лежат с тех пор, вас дожидаются.

– Отлично! – воскликнул Люк, – Завтра же и начнем, как договорились.

Он задрал голову, любуясь парусами.

– Эх! – вздохнул художник. – И охры маловато.

– Светлой или золотистой? – спросил капитан.

– И той и другой, – ответил Люк, – Знаете, охра тоже быстро кончается. Чтобы писать паруса, ее уйдет чертова уйма. А о рангоуте и такелаже я и не говорю.

– Что такое ''такелаж'? – спросил паж,- И 'ран…''как вы сказали?

– Рангоут, – повторил Люк, – Такелаж – это вот эти тросы, видите? А рангоут – все, что из дерева. Мачты, бушприт и реи. Я, конечно, объясняю примитивно…и тупо, да, господин капитан?

– В принципе правильно и доступно для господина де Вандома,- сказал капитан, – Хочу, чтобы вы знали еще кое-что: рангоут ''Короны'' из мачтовых лесов господина дю Валлона. Это владелец лучших мачтовых лесов Франции.

– Портос? – спросил Гугенот.

– Портос, он самый. Так его зовут, – подтвердил капитан.

– А мачты изготовлены из сосен, которые выросли в Вилле-Котре или в Турени? – спросил Вандом.

– Сие мне не ведомо,- сказал капитан насмешливо,- Вещая вам о соснах Портоса, я имел в виду неподвижный рангоут. Мачты от сих до марса…