уменьшился в размере?
– Глупенькая Анжелика. Это не его собственные кости. Это кости курицы, которую кушал Оливье. А здесь – она развернула фиолетовую атласную тряпочку – сливовые косточки. От слив, которые кушал Оливье, красную парчовую тряпочку – вишневые косточки…
– От вишен, которые кушал Оливье. Желтая бархатная тряпочка от персиков, которые кушал Оливье! Что еще слопал твой Оливье? Сделай себе четки из этих косточек. А тряпочки отдай мне. Я из них платья для моей куколки Изольды сошью. А куриные кости отдай нашей собаке.
Жюльетта обиделась, захлопнула свою коробочку. Кукла Изольда не получила новые платья. Но нашей аббатиссе нанесла визит ее подруга Шевретта и столько тряпок для кукол мне привезла – все воспитанницы завидовали! Смешно,… но в детстве я обожала красивые лоскутки и своих кукол. А Шевретта сказала, что она тоже играла в куклы и собирала красивые лоскутки. Впрочем, девочки выпросили у меня добрую часть моих сокровищ. Чем-чем, а жадностью я не отличалась. А Жюльетта… потом не раз доставала свою коробочку из-под подушки и целовала куриные и прочие косточки.
Когда я рассказала про этот случай виконту, – со слов ''кузины'', чтобы себя не выдать – он долго смеялся и заметил, что таких дур только поискать. И вообще, заметил он, насколько он помнит прелестных воспитанниц монастыря Святой Агнессы, которых ему с его гвардейцами когда-то довелось охранять, самой умной и прелестной была как ни странно, самая младшая – Бофорочка! И случай с коробочкой Женевьвы и куклой Анжелики – лишнее тому подтверждение. За себя мне стало очень приятно. А за подругу обидно.
– А вы представьте – любовное свидание…праздничный ужин…свечи… цветы… любовь… романтическая… обстановка… С вами возлюбленная. Вы пьете вино,… не уточняя всего меню праздничного ужина,… предположим, вы едите курятину,… неужели вы не сохраните что-нибудь на память об этом чудесном вечере?
– Но не кости же, черт возьми!
– Да, правда, кости – это глупо. Я засушил бы цветок из букета на память. А вы?
– Анри, я не ботаник! А вот с куриными костями я поступил бы очень просто – отдал бы их Киру Великому.
– Кому… простите? Зачем принцу Конде куриные кости?
– Почему Конде?
– Разве вы не знаете, что под именем Кира Великого в романе Скюдери выведен принц Конде?
– Знаю, Анри, детка, как не знать. А еще Кир Великий – мой кот. Кир Великий обожает куриные косточки, а я – Кира Великого.
Тут я потеряла дар речи на целую минуту, не меньше. Только такое чудовище как господин де Бражелон, который способен над всем на свете насмехаться и иронизировать, может назвать своего кота именем героя популярнейшего романа. У которого, к тому же, столь знаменитый прототип! Вот если бы про него, насмешника, кто-нибудь поумнее Скюдери, написал рыцарский роман… и потом кто-нибудь из читателей назвал бы кота Бражелоном, понравилось бы ему это?
ЭПИЗОД 8. ВАНДОМ ПРОДОЛЖАЕТ СПОРИТЬ.
Анри де Вандом терпеливо ждал, когда все общество покинет кают-компанию. Он хотел переговорить с капитаном. Но господин де Вентадорн вел беседу с художником Люком Куртуа и опальным дуэлянтом Гугенотом. Вандом решил проявить настойчивость и дождаться своей очереди. Заметив пригорюнившегося пажа, капитан приветливо улыбнулся ему и спросил:
– Что вам угодно, шевалье де Вандом?
– Прежде всего, господин капитан, позвольте вас поблагодарить за отличный ужас… – оговорился Анри, – за отличный ужин, я хотел сказать.
– Наша скромная трапеза пришлась вам по вкусу? Очень рад.
Анри заверил капитана, что все было очень вкусно, и восхитился искусством корабельного кока. Это было бессовестным лицемерием – он еле справился с рисом, ликер был слишком крепким /даже три столовые ложки / виноград слишком кислым, но все же, полагал Анри, это лучше, чем солонина, сухари и тухлая пресная вода – рацион терпящих бедствие. Как мало ни знал паж из области навигацкой науки, это- то ему было известно, и, кроме того, к комплиментам побуждала воспитанность.
– Не злоупотребляйте приправами,- засмеялся капитан, – Пряности, вывезенные из тропических стран, с непривычки могут вызвать аллергию. На этот случай у нас есть наш уважаемый доктор Себастьен Дюпон! Если бы вам по-рыцарски не пришел на помощь ваш сосед, г-н виконт, быть может, нам уже пришлось бы прибегнуть к помощи вышеупомянутого врача, господина Себастьена.
– Со мной все в порядке,- заявил Анри,- С виконтом тоже. По его словам, у него железный желудок.
– Рад это слышать,- ответил капитан несколько суховато, как показалось Анри, – Однако виноград вы нашли несколько кислым?
– Ничего слаще я не ел в своей жизни! – поспешил заверить Анри. Капитан, Люк и Гугенот рассмеялись.
– Ваша лесть слишком груба, шевалье де Вандом, – усмехнулся капитан,- Виноград оказался кислым, об этом мы только что говорили с этими господами. Какой-то проходимец ухитрился всучить нам кислятину, и я только что извинился перед пассажирами.
– Это слишком, господин капитан. Мне кажется, вы изволите шутить, господин капитан! Вы доводите свою учтивость до абсурда, господин капитан!
– Почему вы так думаете, молодой человек? Я и вам приношу извинения за кислый виноград, и не откажите в любезности передать мои извинения виконту. Я видел, как вы гримасничали, ощипывая зеленые гроздья.
– Мы гримасничали не из-за винограда, а из-за покушений иезуитов на Генриха Четвертого, – сказал Анри, – Но извинения ваши я передам непременно. Хотя виконт к таким вещам равнодушен – не к извинениям, а ко всяким трудностям. И все-таки, я уверен, вы шутите.
– Отчего же? Я в ответе за все, что происходит на моем корабле… Простите! Невольно оговорился – на корабле Его Величества. И за питание наших пассажиров тоже.
– Господин капитан, я все-таки не так глуп, чтобы не понимать, что нам предстоит отнюдь не увеселительная прогулка, – сказал Анри, – Вот почему я предположил, что вы своей преувеличенной любезностью как бы проверяете нас.
Люк и Гугенот переглянулись с капитаном.
– Браво, господин паж! – усмехнулся капитан, – Итак, хоть кто-то из беспечных пассажиров этого корабля отдает себе отчет в том, что путешествие наше – не развлекательный круиз.
– Это понимают все ваши пассажиры,- сказал Люк, – Но до поры до времени стараются не думать об этом.
Анри после этой короткой беседы еще более утвердился в своем намерении. ''Мой корабль'', как бы умышленная оговорка – капитан считает себя хозяином корабля, это было понятно еще во время экскурсии. И затем, непринужденно беседуя, поправляет себя: ''Корабль Его Величества''. Капитан видел все, что происходило во время ужина. Бог его знает, как ему это удается, привычка, видимо. Он заметил и обмен тарелками и виноградную баталию. И, конечно, не ускользнул от его внимания бокал, опрокинутый Анри во время обеда. Как бы ни был зол Анри на виконта, раз уж последний
'по-рыцарски'' пришел ему на помощь, придется отплатить той же монетой.
– Это все, что вы мне хотели сказать, господин де Вандом?
– Я хотел попросить что-нибудь почитать. Говорят, у вас отличная библиотека.
