– Рауль. Что-то случилось? – спросил Гугенот тревожно.

– Все нормально.

– А чего ж тебя трясет, как в лихорадке?

– Это пройдет. Минута – другая, и я буду в норме.

– Стукач? – спросил Серж.

Рауль кивнул и сделал второй глоток.

– Ты с ним дрался? – спросил Оливье.

– Я с ним… поговорил по душам. Да что вы всполошились? Продолжайте заниматься своими делами. Делайте как Оливье – забалтывайте негодяя. И, ради Бога, не позволяйте себе ничего неуважительного или двусмысленного в адрес нашего августейшего христианнейшего монарха! Вы поняли?

– Ты предлагаешь изменить курс? Вместо шуточек, довольно невинных и безобидных в адрес Людовика Четырнадцатого и его Двора петь дифирамбы?

– ''Властителю, чья слава выше меры'', – сказал Рауль.

– Ущипни меня, барон, мне кажется, я сплю… или брежу, – пробормотал Серж, – Ты это серьезно, Рауль?

– Вполне. У вас получится.

– Мы можем довести восхваление Его Величества до абсурда!

– Не надо до абсурда. А впрочем, если вспомнить Двор, то и абсурд сойдет.

– А ты?

– Что – я?

– А у тебя получится?

– Почему бы и нет? Что вы на меня так смотрите? Так надо. Всей команде. И мои личные чувства не имеют значения.

– Молодец, – сказал Серж.

– То-то же, – вздохнул Рауль, – Давайте продумаем нашу линию поведения, чтобы нигде не засыпаться. Кое-что меня беспокоит.

– А именно?

– Например, шаржи Люка на Двор короля. Люк их делает играючи, легко, иллюстрируя наши байки и анекдоты. Но это надо прекратить и шаржи, как ни жаль – уничтожить. Ради Люка. Ради того, чтобы наш Апеллес в будущем расписывал галереи какого-то там потрясающего дворца в Версале.

– Ты спятил, что ли? Дворец в Версале, в этом захолустье?

– Это сейчас захолустье. Как я понял, там в скором времени будет нечто грандиозное. Но сейчас это не важно. Гугенот, объясни Люку, чтобы без обиды. Ты с ним вроде часто по душам толкуешь.

– А все-таки жаль, – вздохнул Гугенот, – Шаржи у Люка гениальные! Особенно брат короля. И твой дядюшка, Серж!

– И Фуке!

– И Кольбер!

– И сам король!

– А видели, как Люк нарисовал Арамиса?

– В Париже у Люка шаржи были какие-то не такие. Он очень старался, рисуя наших ребят из Роты гасконца, но именно здесь у него появилось то, чего не хватало в его прежних работах. Какой-то задор, беспечный юмор, лихость.

– Он нарисует еще лучше. В будущем, – сказал Рауль.

– Я поговорю с Люком, – пообещал Гугенот, – Он поймет. Это все, что тебя беспокоит?

– К сожалению, не все. На корабле дети.

– Надеюсь, вы это не о нас? – спросил Шарль-Анри.

– Не о вас. О Вандоме и Ролане. Они ничего не знают о стукаче.

– У страха глаза велики, – сказал Оливье, – Паж и барабанщик не представляют интереса для агента короля.

– И все же их надо предостеречь. Ролан пишет в своих мемуарах все, что успевает узнать и запомнить.

– Запретить ему писать мемуары? – спросил Жюль, – Тогда уж запретите ему дышать!

– При Мормале пусть не читает, только и всего. А, если возникнет ситуация, что этот мерзавец подкрадется в момент, когда Ролан читает свое литературное произведение, пусть по ходу действия соображает, что можно и что нельзя читать. Ролан малый находчивый. Он сможет.

– Он сможет, – сказал старший брат, – И он всякое успел повидать еще во времена Фронды, совсем малышом. Да и при Дворе много что успел узнать. Так что новость о шпионе Ролана не травмирует.

– А поскольку наш юный автор знакомит меня со своим произведением, я ему объясню, что к чему, – сказал Серж.

– Остается Вандом, – вздохнул Рауль, – Что ж, Вандомом займусь я сам.

– Я вам от души сочувствую, – вздохнул Шарль-Анри.

– Я сам себе сочувствую, – пробормотал Рауль, – Но я не хочу, чтобы маленький Вандом столкнулся с этой мразью.

Его так и передернуло.

– Куда ты, неугомонный? – спросил Оливье, потягиваясь,- Что тебе все неймется?

– К Вандому, я же сказал. И старичка своего проведаю. Что-то я не очень за него спокоен.

– Это Гримо выследил стукача? От нас ему тысяча благодарностей! х х х

– Гримо! Я же тебя просил – отдыхай! А ты чем занимаешься?

– Я отдыхаю.

– Ты не отдыхаешь. Ты думаешь.

– Чем не отдых?

– Ты думаешь о гадостях. А это не отдых, а мученье.

– Но я не могу не думать. Что там опять у вас случилось?

– Ничего не случилось. Все идет как обычно.

– Нет. Случилось. Я же вижу.

– А я тебе говорю – все как обычно. Как всегда. И, как всегда, я опять поругался с маленьким Вандомом.

– И все?

– По-моему, достаточно.

– О Вандоме не беспокойтесь. Что бы вы ни сказали, как бы вы ни обидели маленького Вандома, он вас простит сто раз и тысячу раз. Меня больше тревожит ваш новый враг – Мормаль.

– Мы будем начеку и не дадим компромат на себя. В случае чего у любого из нас будет несколько свидетелей, готовых подтвердить показания наших и опровергнуть измышления Мормаля. А этот негодяй способен на любую подлость. Я понял это.

– Надеюсь, вы не так наивны, чтобы поверить, что он прекратит свои доносы?

– Я не поверил. Но душу свою он погубит. Хотя я сомневаюсь в ее существовании. Он просто испугался моей угрозы. А ведь я блефовал. Я и не собирался топить стукача.

– Хотите, я сделаю это?

– Ты?

– Я.

– Об этом ты и думал, когда я пришел?

– Да, мой господин. Я старик, жизнь моя прожита. А вам всем еще жить да жить. Не говорите мне о будущей войне. Я о другом. Я думал о том, как бы это сделать похитрее, чтобы вас не скомпрометировать. Обдумывал варианты.

– Нет, – сказал Рауль, – Выкинь это из головы. Ни один из твоих вариантов не пройдет. Нельзя это делать.

– Я долго к нему присматривался, господин Рауль. Он и короля предаст, если выгодно будет. Это не такой убежденный сторонник короля, как наш капитан. Это хитрая и злобная тварь. Есть вариант, который вас нисколько не скомпрометирует: я утоплю Мормаля в море, и сам потону вместе с ним. Пройдет как