показалось. Шрам на всю жизнь остался. Хорошо еще, что в амьенском погребе было оливковое масло. Берегите голову, сударь… – все это Гримо бормотал, закрыв глаза, как бы во сне.
– Дай Бог, чтоб уцелела голова! – продекламировал Рауль, – А не сочинить ли мне рондо?
– Сочиняйте хоть оду, хоть поэму, хоть целую эпопею, только дайте поспать, – буркнул Гримо, – Я думал, вы проспите до обеда.
– Дай Бог, чтобы уцелела голова, – повторил Рауль.
– Дай Бог, дай Бог! – продолжал бубнить Гримо.
– Нет, с похмелья не до рифм, – вздохнул Рауль, – Неужели ты не выспался? Поговори со мной! Мне скучно. Я дохну со скуки.
– Прикажете вас веселить? – заворчал Гримо, – Пусть ваши дружки вас развлекают. Веселые ребята, ничего не скажешь.
Он засунул руку под подушку, достал часы и буркнул:
– Что за черт вас поднял такую рань!
– Привычка, Гримо.
Гримо зевнул. Опять закрыл глаза.
– Давайте играть, – сонным голосом проговорил Гримо, – В Короля и Фаворита. Вы – Король, я – ваш Фаворит. Вас же ваши дружки-Пираты Королем кличут. Ну, а я предлагаю изменить правила игры, коль вы скучаете. Вы – король Людовик XIII, а я Анри де Сен-Мар, ваш фаворит. Итак, ''Поскучаем, господин Ле Гран, поскучаем''.*
– Дай Бог, чтоб уцелела голова,** – в третий раз повторил Рауль, – Эта игра не по мне. Дай попить, фаворит. Есть какое-нибудь питье?
… * Слова Людовика XIII фавориту Сен-Мару, по прозвищу Ле Гран – Великий. ** Анри де Сен-Мару, руководителю заговора против Ришелье, отрубили голову по приказу кардинала в 1642 году.
…
– С утра пораньше? – разозлился Гримо, – Вам мало вчерашнего?
– Я сказал ''попить'', а не ''выпить''. Я попросил ''питья'', а не ''выпивки''. Ты меня не понял.
– Фу! – вздохнул Молчаливый, – А я уж боялся, вы меня пошлете на поиски агуардьенте.
– Не дай Бог! – воскликнул Рауль, – Да минует меня чаша сия!
– Но не минует морс моего приготовления, – усмехнулся Гримо.
– Так бы сразу и сказал! А я тут мучаюсь, изнывая от жажды.
– Совсем измучился, – хмыкнул Гримо.
– Где твой морс, Гримальди?
– Позаботьтесь о себе сами, – проворчал Гримо, – Кувшин на столе. Все, сударь, я сплю!
Хотя старик надеялся заснуть, сон уже прошел. Он опять усмехнулся, видя, как его господин выдул пол-кувшина кисленького морса.
– Полегчало? – спросил Гримо.
– Ух! Еще как! Не то слово! Спи, старина. Прости, что разбудил тебя.
– С вами поспишь, – ворчливо сказал Гримо.
'Определенно, у Гримо портится характер, – подумал Рауль, – Добрый молчаливый Гримо превратился в зануду и ворчуна. Гримо Сварливый! Метаморфозы!'
– Отдыхай, – сказал он кротко.
'Ага, подлизываешься, – подумал Гримо, – Но я уж выдержу характер, нагоню на тебя страху. Будешь знать, как напиваться! Мой благовоспитанный добропорядочный господин превращается в пьяного пирата! Метаморфозы!''
– Разве с вами отдохнешь? – буркнул Гримо.
– Так ты совсем проснулся, Гримальди? – спросил ''пират''.
Гримо не сдержал улыбки. Он очень любил своего молодого господина, но в ''воспитательных целях'' решил кое-где сгустить краски.
– Тогда, – сказал Рауль,- Я хотел бы кое-что выяснить у тебя.
– Выясняйте, – сказал Гримо ''равнодушно''. И вновь погрузился в блаженную дремоту.
– Но я же не могу разговаривать с мумией! – теперь уже Рауль рассердился, – Ты лежишь как в саркофаге и не смотришь на меня, гадкий старикашка. Какой это к чертям разговор!
– Африка, что вы хотите? – отвечала ''мумия''. Но 'мумия' боялась выдать свою игру и сохраняла непроницаемый вид для пользы дела, – Пусть я гадкий старикашка, а вы в таком случае дрянной мальчишка.
– Ладно, – сказал Рауль сердито, – Разговор не получился. Семь бед – один ответ. Хоть мумии были в Древнем Египте, я тоже залезу в свой саркофаг и буду дрыхнуть, пока не разбудят. Приятных снов, мумия Гримо! Поживешь с такой мумией, сам в мумию превратишься. Вот я и буду мумией молодого жреца,…какие там, у египтян боги? 'Ра' мне никак не подходит.
– ''Ра' – Бог Солнца, – подумала, вздыхая, ''мумия Гримо'', – Король-Солнце. Старая песня.
– … Богини Бастет. Кис-кис! Канонизируем Кира и будем поклоняться кошачьей богине Бастет.
– Сударь? – позвал Гримо, – Что вы хотели узнать?
– Я – мумия жреца Богини Бастет и лежу в саркофаге, – ответил Рауль, – Не мешай мне грезить о моей богине. Кис-кис-кис! Бастет, кисонька, египтяночка, встречай чужеземца, твоего раба!
2. ГРИМО ЗАСМЕЯЛСЯ.
''Ишь, какие мы обидчивые, -подумал Гримо после неоднократных безуспешных попыток завязать разговор с ''мумией молодого жреца древнеегипетской богини Бастет'', – Ну и дуйся на здоровье. Дуйся, дуйся, а я спать буду. Верно, ведь вчера говорил герцог – для чего было давать детям образование? Вчера были римляне, сегодня – египтяне. Эх, маленькие детки, маленькие бедки. Все равно долго злиться не можешь, уж я-то тебя знаю как облупленного. Сам начнешь подлизываться, а мы покамест вздремнем'.
Определенно, у Гримо портился характер! Он натянул ночной колпак на уши и придал своей неподражаемой физиономии выражение блаженства, а Рауль попытался сосредоточиться на образе Богини Бастет, и в это время в дверь кто-то начал тихо скрестись. Пораженный таким совпадением, Рауль приподнялся на локте. Он еще плоховато соображал с похмелья. Вот если бы явилась Богиня Бастет, пылкая египтянка, усмехнулся он, так кошки скребутся, возвращаясь после ночных скитаний. Звук повторился.
''Точно, – сказал себе Рауль, посмеиваясь, – Богиня Бастет, она и есть!' Он оглянулся на старика. Гримо хранил молчание. ''Ладно, молчи, черт с тобой, – с досадой подумал Рауль, – Сам открою, я, как- никак, помоложе. Может, у него начинается старческий маразм? Барабанщик, паж и слабоумный старик – веселая компания'.
Он вылез из своего 'саркофага', сунул ноги в башмаки и, пошатываясь, открыл дверь. Один из представителей 'веселой компании' стоял в коридоре. Анри де Вандом! Хорошо, что он не успел ничего ляпнуть вроде: ''Иду, моя Богиня! Бастет, кисонька моя!' Анри де Вандом держал в руках какую-то бутыль.
– Доброе утро, сударь, – поклонился Анри.
''Не такое-то оно и доброе'', – подумал Рауль, но с вежливой улыбкой ответил:
– Доброе, милый Анри. Прошу! Что привело вас в столь ранний час?
Гримо, услышав голос дочери герцога, хмыкнул и с головой укрылся одеялом. ''Мое дело – сторона. Вмешиваться не буду. Пусть сам выпутывается'. Анри не решился барабанить в дверь каюты – он помнил, какую трепку получил вчера в этом самом помещении. Трепка, быть может, слишком сильно сказано, но никто никогда не хватал за шиворот адмиральскую дочку! Кроме господина де Бражелона. Поэтому Анри так робко скребся в дверь каюты. Как потерявшийся котенок.
– Господин герцог посылает вам лимонад, виконт, – смущенно сказал Анри,- Говорят, с похмелья
