часовой механизм бизнес, доставляющий хозяину сверхприбыль, адекватный человек не кинет напрочь. После моей шумной декларации о намерениях сыпется обильным градом резкие шутки и язвительные подколы. Грубо выделяется нахальный Леон. Голландцу в один голос вторят американцы.

--Антонио! Ты походу словил лютую измену. Не ссы парень, все будет ок,—улюлюкает Леон.

--Да, он просто, вздумал устроить забавный перформанс. Разыграть. Ну, ты исполнитель,man!--ржет один из янки, Дэвид.

Майкл не пускает на самотек мое обращение к лидерам наркосиндикатов.

--Всем тихо!--громогласно командует он.

Зал сиюминутно замолкает. Хладнокровно узнает о серьезности моих намерениях уйти.

--Антонио!—многозначительно переспрашивает коллега,-- ты обнародовал планы покинуть нас. Это непростое для нас заявление. Ты стал уважаемой и знаковой фигурой в нашем опасном деле. Поэтому…--не закончив, обрывает на полуслове начатую фразу,--полюбопытствую. Твое решение категорично бросить бизнес бесповоротно? Ты подумал парень?

--Да,-- без размышления секундой выдаю я.

Шепот похожий на жужжание многочисленных насекомых заливает пространство. Братва не на шутку взволновалась. Я осматриваю сидящих вдоль стен, они о чем -то переговариваются меж собой. В глазах явственно проступает беспокойство о судьбе российского рынка. Ведь Антон Кнутиков приятно безмерно озолотил партнеров.

Майкл будто невидимой дирижерской палочкой легким жестом рук утихомиривает взъерошенный неприятным известием разношерстный люд. Он прямолинейно выносит бесповоротный вердикт для многолетнего компаньона. Майкл спецом не торопится с приговором. Вдруг я изменю решение! По участникам сходки заметна сверх уверенность в том, что Майкл пошлет заблудшую овцу и недопустит слиться подцану из движения без последствий для молодого организма. Молчание ягнят. А, Майкл выжидающе хищнически ждет. Тягостно мне ловить через -чур, растянутый словесный перерыв компаньона. Напряжение едва поддается, еще минуту и умоляющий вопль с прошением выпустить из золотой клетки вырвется вместе с учащенно стучащим сердцем.

--Терпеть, терпеть,--заставляю иссекающую волю выжать педаль терпения, чтобы не упасть в кювет прилюдно психической истерии.

Без дополнительных предисловий Майкл выходит один на один с вратарем и забрасывает шайбу в ворота

--Если ты твердо сделал выбор! Уйти. Шагай новоизбранной дорогой,--он хмуро оглядывает коллег с полуоткрытыми ртами от такого негаданного разрешения вопроса,-- возражений нет. Приговор вынесен окончательно, обжалованию не подлежит!--Майкл резок, после последних слов гуру кажется, ножницы перерезает веревку, за которую меня дергали словно куклу десять лет.

Назвать повисшую атмосферу извергающую участниками внутри зала недоумением от нежданного вердикта Майкла язык не поворачивается. Громадный запас недовольства бывших партнеров, коллег, принудительно напирает на меня многотонной каменной плитой. Я вжимаюсь в стул, срастаюсь с предметом мебели в единое целое, становлюсь комком нервов.

--Антон, Антон,--дергает меня за плечо Гаврюша.

Выхожу из ступора перевернутых мыслей, подпрыгиваю поплавком на водной глади, нарочно задетый плывущий мимо рыбой.

--Ты чего чувак,--смеется Гавр, не прекращая, треплет за руку.—Очнись Антон.

--Сходняк закончился,--оглушительно орет он мне в ухо,--народ разъехался. Пора и нам двигать к Виталику. Мы обещались быть сегодня у друга на