правоохранительных органов о ком не догадывается Шмелев. Надеюсь!

Я целиком отдавал себе отчет, не питал никаких иллюзий в отношении компаньонского союза со Шмелевым. Минует благополучная пора, придут в упадок наши воздушные, тесные рабочие взаимоотношения. Шмель это же ходячая угроза жизни для любого кто попадется на пути отъявленного бандюгана. Уж тем паче для тех, кто проворачивал с авторитетом совместные темные делишки. Партнер никогда не гнушался мероприятиями по надзору за подельниками посредствам ментов или своих шестерок бандитов. Он признавался, как контролирует мое передвижение, контакты, внушая, что так нужно, кругом враги, охотники до молодого рысака то бишь меня. Обстановка с бесконечной слежкой Шмелева доводила до белого коленья, всесторонне принуждала к ответным мерам по предупреждению, предотвращению резких выходок Шмеля, которые могли последовать в эпилоге нашей работе. За сей помощью я обратился к Колошенко.

Андрей мент не типичный. Не классический из советских книжек и старых, доперестроичных кинофильмов с безукоризненными, классическими типажами а-ля Аниськин или Жеглов. Мы случайно познакомились на рейве «Гагарин-пати» в 91 году. Он отвязано отплясывал, движениями профессионального танцора. Я и принял парня за танцовщика. Узнать о милицейской карьере Колошенко довелось гораздо позже. Андрей из приличной, обеспеченной семьи коренных москвичей. Папа Андрея, бывший партийный босс. Он не потерялся в свежих рыночных веяниях. Складно запрыгнув в отъезжающий поезд капиталистических возможностей, куда утрамбовались приближенные к высшей политической власти государства. От того батя обладал выдающимися мазами по зарабатыванию денег.

Андрей любил модные шмотки и электронную танцевальную музыку. Колошенко закончил МГИМО, владел иностранными языками, много читал, был прекрасным собеседником на различные темы. Папа пророчил сыну, распрекрасное дипломатическое будущее в какой нибудь недалекой процветающей капиталистической стране. Андрей в противовес отцу устроился в МУР (Московский уголовный розыск) простым оперативником. Близкие родственники разочарованно повздыхали, раздосадовано поворчали, но смирились с избранным профессиональным путем сына.

Общие музыкальные и шмоточные интересы сблизили нас. Впоследствии шапочное знакомство переросло в дружбу. Разница в возрасте и социальном статусе не препятствовала ладному общению. Мы не любопытствовали о профессиональных занятиях друг друга. Как то раз проходя фэйс контроль* клуба, служба безопасности обыскала нас. Из заднего кармана Levis Андрея охрана заведения извлекла удостоверение старшего лейтенанта милиции. Сказать, что я напрягся когда увидел милицейскую ксиву, значит ни сказать ничего. Я словил действительно лютую измену.

Затем мы поговорили. Сознаться в своих профессиональных, преступных делах стоило трудов. Говоря подцанским языком, я зассал погибельных последствий для себя. Потерять товарища, заодно сесть в тюрьму на немалый срок напугало. Андрей не пропуская ни слова, молчаливо прослушал сказания о преступных делах. Откликнулся предложением бросить гнусное ремесло.

-- Я тебя считаю другом, Антон,--искренне говорил он.--Плохого ничего не сделаю. Настоятельно рекомендую бросить криминал.

Андрей напористо уговаривал сменить профиль дела, перейти в легалайз и не путаться с бандитами. Он предлагал помощь отца в устройстве бизнеса. Батя имел деловые связи с бизнесменами и чиновниками разного пошиба. Колошенко всячески предостерегал, как рано или поздно меня закроют в тюрьме, он не вытащит. Бывало напившись, мы смеялись над смутным теперешнем временем сроднившего офицера доблестной милиции и нарушителя закона, драгдилера.

Работа со Шмелевым имела некие нюансы. Специфика взаимодействия между нами требовала особого подхода к собственной безопасности. Я ненароком предложил Андрею сотрудничество. Он включает на всю мощность рабочие ментовские средства по эффективному отслеживанию замыслов Шмелева против меня, я не мелочась, плачу деньги за хлопоты. Андрей рассердился не на шутку, порядочно обиделся, послал, куда подальше просьбу.

--Ты, видать, друг попутал дружбу со своей наркодиллерской деятельностью?!—истошно кричал он.

Я не отрицал, не оправдывался. Не замалчивая, открыто рассказал о Шмелеве, о затаившейся опасности для моей личной безопасности. Колошенко лаконично промолчал. Я предельно уяснил себе, поднятая неприятная тема для Колошенко свернута. Я очевидно заблуждался. По прошествии двух дней Андрей возобновил незаконченную беседу по тревожившей меня тематике.

--Я погорячился,--как то с удивлением он взглянул на меня.--С кем не бывает? Ты тоже понять должен. Такие предложения подсовывать офицеру