В просторном холле было не протолкнуться от гостей, прислуга разносила подносы с разлитым по бокалам шампанским, у дальней стены выстроился женский хор и под аккомпанемент фортепиано исполняли кантату «Сирены» Лили Буланже. Менее взыскательную публику развлекал Невероятный Орландо, тот самый мим из варьете. Меня это обстоятельство изрядно покоробило, а вот Лилиана, напротив, пришла в полный восторг.

– Иногда специально приходила пораньше, чтобы взглянуть на его фокусы, – шепнула она, прежде чем убежать на представление бессловесного фигляра.

Я обреченно вздохнул, взял с подноса проходившего мимо слуги фужер с шампанским, но пить не стал, просто держал его в руке, не желая выделяться из толпы. Удалось не привлекать к себе внимания секунд пятнадцать, не дольше.

– Лев Борисович! – обрадовался мне как родному Емельян Никифорович. – Вот уж не ожидал встретить вас на светском рауте!

– Сам не ожидал сюда попасть, – улыбнулся я, лихорадочно выискивая предлог распрощаться с собеседником. Сейчас мне просто хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и помолчать. От беспрестанного гомона разболелась голова, да еще некстати обострился талант, и всякий раз, когда Красин кидал взгляд на пузырящееся в моем фужере шампанское, затылок острыми иглами пронзали отголоски его удивительной фобии.

В итоге я отставил бокал на стол, взамен взял тарелку с миниатюрными пирожными. Безе просто таяло на языке.

– Сегодня здесь весь бомонд, вся творческая элита империи! – усмехнулся Емельян Никифорович.

– А где же Иван Прохорович? – припомнил я второго своего спасителя. – Его не пригласили?

– Как же не пригласили? Пригласили! – уверил меня Красин. – Но Иван Прохорович позабыл обо всем в погоне за сенсацией.

– И какой же?

– В озере нашли тело с шелковым куполом для прыжков с высоты, вот наш друг и припомнил сообщение о горящем дирижабле. Нанял проводников и отправился в горы.

– Вздор какой! – фыркнул я.

– И не говорите, Лев Борисович!

Красин отвлекся взять с фуршетного стола канапе с красной икрой; я воспользовался моментом и откланялся, сославшись на неотложные дела. Прошелся по залу, высматривая Брандта, но поэт как сквозь землю провалился.

Пирожные кончились, я поставил опустевшую тарелку на подоконник, и тут меня перехватил кинохроникер.

– Уважаемый гость! – с обезоруживающей улыбкой блеснул черными глазами смуглый красавчик с модной полоской усов и затараторил: – Прошу, скажите пару слов по поводу сегодняшнего мероприятия для истории. Это не займет много времени, уверяю вас. Просто сделаем запись на фонограф и несколько фотографий для памятного альбома.

Подобные скользкие типы никогда не нравились мне, а сильный акцент, характерный для южных штатов объединенных колоний Нового Света, и вовсе раздражал, поэтому я отказался, не слишком заботясь о вежливости.

– Пожалуй, не стоит.

Ни сниматься на камеру, ни записывать речь на фонограф я не собирался.

– Но почему? – изумился кинохроникер. – В этом нет ничего сложного…

Я без особого труда ухватил обрывок чужого страха, улыбнулся и доверительно сообщил:

– Вы хотите остаться с засвеченными пленками? При съемках сиятельных такое случается сплошь и рядом.

Мой выпад угодил точно в цель: кинохроникер заметно вздрогнул и даже слегка побледнел. Он скомканно распрощался со мной и отправился восвояси. А я отправился на поиски Лили.

Но первым отыскал ее отца. Точнее, это Джордж на меня наткнулся.

– Лев! – встопорщил усы маркиз. – Вижу, подобные сборища вам не по душе?

– Чувствую себя не в своей тарелке, – признал я очевидное.

– Я тоже, – хитро улыбнулся Джордж и потянул меня за собой. – Но открою секрет, у светских раутов есть одна немаловажная особенность – они дают возможность познакомиться с интересными людьми. Позвольте мне представить вас устроителям…

Я ни с кем знакомиться не хотел, но поскольку сейчас мои желания никакой роли не играли, покладисто кивнул и вслед за маркизом вышел из дома через распахнутую настежь заднюю дверь. По петлявшей среди аккуратно подстриженных кустов тропинке мы прошли к беседке, увитой густыми зарослями плюща; внутри у переносного столика с напитками попыхивали сигарами два господина, солидных и, безусловно, преуспевающих. Такое наметанный глаз отмечает сразу: пошитые на заказ костюмы, золотые зажимы для галстуков и запонки с бриллиантами, аромат дорогого одеколона, уверенные жесты.

При этом они были полной противоположностью друг друга. Один – коренастый и бритый налысо, с круглым лицом и мощной бульдожьей челюстью. Другой – высокий и стройный, со спокойным лицом уверенного в собственных силах человека и тонкими пальцами музыканта. Он был сиятельным, его собеседник – нет.

– Господа! – привлек к нам внимание маркиз. – Позвольте представить друга моей дочери. Лев, уже практически член нашей семьи! – И он указал сначала на одного, потом на другого. – Джозеф. Адриано.