– А я могу?

– Лео! – погрозила она пальцем и улыбнулась. – Веди себя хорошо, дорогой!

Я только вздохнул. Посещать светский раут никакого желания не было, но и отпускать туда Лилиану одну не хотелось тоже. Да и обещал. Пойду, куда деваться.

Подошел официант, мы сделали заказ, и я достал блокнот и карандаш. Аккуратно стряхивая обрезки в пепельницу, заточил складным ножом грифель и спросил:

– Нескромный вопрос, но кто в курсе твоих выступлений?

Лилиана помрачнела.

– Зачем это, Лео?

– Я не верю в Кали, – прямо заявил я. – Люди прекрасно создают друг другу проблемы без всякого божественного вмешательства.

– А как же инфернальные твари?

Теперь пришла моя очередь досадливо морщиться и теребить дужку очков.

– Это отдельная история, – заявил я в итоге, снял очки и посмотрел собеседнице в глаза. – Лили, я хочу помочь тебе. Действительно хочу.

Она накрыла мою ладонь своей и предложила:

– Я могу больше не выступать, только скажи. Но мне страшно, Лео. Я боюсь последствий. Не хочу потерять тебя.

– И я не хочу терять тебя, – быстро сказал я. – Дело не в этом. Я обещал помочь и должен сдержать обещание. Сделать все возможное. Иначе грош цена моему слову.

– Я никогда не поставлю тебе этого в упрек.

– Зато я себе поставлю.

Лилиана вздохнула, потом загадочно улыбнулась и прищурилась:

– Правильно понимаю, что ты пытаешься решить проблему, используя свой профессиональный опыт? Ты полицейский, Лео?

– Был им, – признал я.

Лили захлопала в ладоши и рассмеялась.

– Я начинаю понемногу разбираться в тебе, человек-загадка!

Но я не дал увести себя в сторону и постучал пальцем по блокноту.

– Кто знал о выступлениях? – и выдвинул первое предположение: – Хозяин варьете?

– Нет, он никогда не видел меня без вуали. К тому же не забывай: записку я получила до того, как обратилась к нему.

– Да, точно, – был вынужден я признать правоту собеседницы. – Тогда придется копнуть глубже. Кто в Калькутте знал о твоем посвящении богине?

Лилиана надолго задумалась.

– Не знаю, Лео. Я ни с кем не общалась, кроме своей служанки.

Было видно, что ей неприятен этот разговор, но я отступать не собирался и зашел с другой стороны.

– А помимо сектантов?

– Отец, – ответила Лили. – Это он проводил дознание.

– Кто еще?

– Никто. Папа сжег протокол допроса. Он даже маме ничего не сказал. Мне кажется, это до сих пор причиняет ему боль.

Маркиза я в список подозреваемых включать не стал и продолжил расспросы:

– Кто из слуг жил в то время с вами в Калькутте?

– Лео! Никто ничего не знал!

– Они могли что-то услышать, что-то кому-то сказать. Я не собираюсь никого ни в чем обвинять. Я даже разговаривать с ними не буду. Просто аккуратно наведу справки. Не бойся, никто ничего не узнает.

– Ты такой мальчишка! – покачала головой Лилиана. – Скучаешь по работе?

Я взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

– Я должен что-то сделать. Бездействие мучительно, любовь моя.

– Любовь?

– Образное выражение, – со смешком пошел я на попятный и подмигнул собеседнице.

Лилиана с притворной обидой вырвала руку, откинулась на спинку стула и наморщила лоб.

– Пиши, – сказала она после минутных раздумий и начала диктовать имена.

И я начал записывать. В неуловимых тугов я не верил, куда перспективней казалась версия с подкинувшим записку слугой. Впрочем, немедленно вспомнились в один миг заполонившие глухой переулок индусы, и мой скептицизм несколько пошатнулся. Но нужно же было с чего-то начинать…