Пленник закивал, подтверждая слова Глеба, но рыцарь не купился, сказал:

– Оруженосец самого маркграфа многое должен знать.

– Это оруженосец Альгерда? – оживился Нант. – Хорошая нам попалась добыча. Вот только неразговорчивая.

– Разговорим, – пообещал Сувор и в подтверждение своих слов зажал в кулаке следующий палец, с хрустом выломив из сустава.

Пленник разразился целым каскадом угроз, обвинений, мольбы о милосердии, обещаний дать за себя хороший выкуп, но не сказал ни слова по поводу ближайших планов маркграфа.

– Вы должны обращаться со мной достойно, как подобает обращаться с благородным пленником. – нагло заявил он.

– Ты не пленник! Ты подлый бунтовщик! А потому никакие правила на тебя не распространяются…

Сувор остановил разошедшегося сержанта.

– Знаешь кого я обнаружил в кустах? – спросил нугарский рыцарь. Риз отрицательно замотал голо вой. – Своего давнего друга… Алвина. Он тоже был рыцарем, но с ним поступили не по-рыцарски. Знаешь каким я его обнаружил?! – взревел Сувор. – С отру бленными руками и ногами!

Риз посерел и покрылся испариной. Он с ужасом ожидал, что с ним сделает взбешенный рыцарь, обнаруживший останки своего друга.

Раздался полный муки стон. Сувор спустил с поводка клокочущую внутри ярость, зажал оруженосцу рот и вонзил указательный палец в глаз туронца. Нант и Дых с трудом оторвали рычащего нугарца от потерявшего сознание пленника.

– Это что здесь происходит?! – прогремел голос вернувшегося Гроха.

Впочем, опытный орк быстро сообразил и поспешил на помощь соратникам. Как Сувор ни трепыхался, но противостоять сразу троим не смог. Впрочим, хватило бы и одного Гроха. Могучий орк стиснул рыцаря с такой силой, что тот мог лишь вяло трепыхаться в железных объятиях и невнятно сипеть.

Угомонив нугарца, Грох переговорил с Нантом, бросил на рыцаря укоризненный взгляд, потом обошел кругом распростертого пленника, почесал затылок и заявил:

– Ничто, разговорим упрямца.

Вместе с Нантом они принялись за дело. Два много повидавших ветерана действовали методично и уверенно, выказывая немалую сноровку в допросном деле. Глеб, с высоты опыта человека двадцатого – двадцать первого столетия, прошедший закалку разведотряда, где немало времени уделялось методикам экспресс-допроса, только хмыкнул, глядя, как сноровисто они действуют. Сразу видно – обладают большой практикой! Возможно, будь на месте Волкова какой-нибудь интеллигент, он бы возмутился такой жестокостью, но бывший сержант разведвзвода повидал изнанку боевых действий и умел различать напрасную и необходимую жестокость. Допрос пленника он относил к первой категории, а убийство раненых и мирных жителей – ко второй.

Умелые действия мастеров полевого допроса, к каковым в этом мире относился любой ветеран, отслуживший не менее двух десятков лет, быстро сломали упорство пленника. Он выложил все, что знал.

Воины переглянулись.

– Не слишком приятные известия, – сказал Нант.

– Не слишком?! – фыркнул Грох. – Да мы в заднице!

– Ну и что мы будем делать?

И все почему-то посмотрели на Волкова.

– Попробуем добраться до Амели, – без большой уверенности сказал Глеб.

Раздался свист рассекаемого воздуха. Воины оглянулись на оставленного без присмотра пленника, и увидели как несколько раз судорожно дернулось обезглавленное тело, перед тем как окончательно затихнуть. Вытирающий кровь с меча Сувор ухмыльнулся под взглядом нескольких пар глаз и ответил на невысказанный вопрос:

– Он ведь уже все рассказал и был больше не ну жен.

Остальные не нашли возражений, сраженные таким бесхитростным доводом. Впрочем, что толку возражать – мертвого уже не оживить. Да и других забот хватает, чтоб еще устраивать переживания по поводу смерти приспешника туронского маркграфа. И главный вопрос, стоящий перед воинами – как добраться до столицы, не попав по дороге в лапы вражеским отрядам? Дело предстояло нелегкое, если учесть, что, по словам пленника, туронские отряды намереваются перекрыть все броды и переправы через Каору И опередить их нет никакой возможности.

Именно эту мысль высказал Нант:

– Не успеть. С ранеными никак не успеть.

Все помрачнели. Раненые – еще одна забота.

– Мы их не бросим, – твердо сказал Глеб.

– Но и утащить их всех на себе мы не в силах.

Тоже правда. На шестерых здоровых мужчин – из которых один старик, а другой почти ребенок, – приходилось пятеро неспособных к самостоятельному передвижению.

– У нас же есть три лошади, – осенило нугарского рыцаря.