– Так чему он научит-то, сынок?

– А на то, чтобы учить, у меня Симеон есть. Неужто он протопопа не переубедит?

Алексей Михайлович задумался. С одной стороны – нужен ли ему протопоп здесь? С другой стороны – почему бы и нет? Ему мученики за старую веру не нужны, да и Алеша верно сказал – ни к чему раскол. Ежели протопоп страдалец, то тут его многие поддержат. А ежели он при школе состоит и царем обласкан?

Не случится ли так, что его как неблагодарного воспримут? А это уж как подать…

Царь поцеловал сына в румяную щечку.

– Будь по-твоему. Верну я тебе протопопа и прикажу ему в Дьякове находиться неотлучно…

– Да ни к чему это, Алешенька, – вмешалась царевна Анна. – Пусть ездит куда пожелает, только сам он никуда уйти не захочет.

Царь посмотрел на сестру. И только головой покачал. Анна раньше была словно рисунок водой на белой стене, а сейчас проявились краски, улыбка… из нее жизнь показалась! И сейчас царевна была красавицей, несмотря на свой почтенный возраст[14].

– Ты расцвела, сестрица… пора сватов ждать, не иначе?

Спросил шуткой, сам знал, что не так. Анна Михайловна только рассмеялась.

– Ох, братец… Если б ты знал, как легко на воле дышится после терема!

– Если б знал, давно бы тебя отправил в Дьяково. А то и Танюшу с Ариной. Примете?

Софья едва не взвыла в голос. Вот этих двоих им точно не хватало! Но Анна Михайловна засмеялась, покачала головой – и царь даже глаза прикрыл.

– Аннушка, как же ты на матушку похожа…

– Я родителей частенько вспоминаю, братик. Да и сейчас… Если б не Сонюшка с Алешенькой – до сей поры не жила бы… А как Машенька? Феденька? Девочки как?

– Болеют и Марьюшка, и сынок – вздохнул Алексей Михайлович, – вот лето будет, вывезу их в Коломенское, там, на просторе, и оживеют, бог даст… а девочки благополучны.

– Все в руке божьей. – Анна перекрестилась, дети подхватили. Софья мысленно смирилась с приездом Ирины и Татьяны и прикинула, что они будут нагрузкой. Как раньше к Дюма шел какой-нибудь Васечкин с культовой повестью «Спасение голодных». Ладно. Если к Дьяково в нагрузку пойдут две тетки вполне рабочего возраста – она на них протопопа натравит. Особенно на Татьяну, то-то радости будет даме!

Найдем, чем их занять, никуда не денутся, особенно Ирину Михайловну. Она тетка дельная, лишь бы Анне не мешала…

Софья обняла тетку за шею.

– Анюша, ты лучшая.

Получилось коряво: «Анюся, ты лусяя…», но Анна обняла девочку и опять расцвела улыбкой. Алексей Михайлович головой покачал.

– Своих бы тебе…

Анна горько улыбнулась. Софья обняла ее покрепче, пусть знает, что не одна.

– Своих мне уже не видеть, Алешенька. Ты лучше о дочках поразмысли, неужто им нашу судьбу повторять? Есть же принцы в чужих странах…

– Да не православные они…

– Муж да спасется женою своей, а жена – мужем своим. Подумай, братец родненький. Сонюшка, вон, какая разумница. Век ли ей в девках куковать?

– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку…

Алексей Михайлович искренне рассмеялся над Софьей, которая на слово «куковать» смешно растопырила ручки и надула щеки.

– Подумаю я, Аннушка.

Софья мысленно перевела дух. Вот еще импортных женихов нам не хватало! Пф-ф-ф!

Перебьемся! Пусть сначала до бани додумаются, а то рассказывал ей один приятель, что в просвещенной Европе были приняты «туалетные визиты». Он другое слово называл, но суть в том, что посетителей принимали, сидя на ночных горшках[15]. И мы еще на порнуху в XXI веке ругаемся?

Нет уж, пусть сначала сами цивилизуются.

А вообще – Алексей Михайлович оказался умным товарищем. Свинцовый водопровод уже разбирался, передавался на нужды Отечества и заменялся вполне себе симпатичными трубами из лиственницы. Отчего царь заметил, что вода стала приятнее пахнуть. Софья могла бы добавить, что не только пахнуть, но и пользы будет больше, но пока было нельзя. Начали продавать орленую бумагу для прошений, отчего казне был прибыток. Но…

Про медные деньги шептались. Служанки и кормилица пересказывали все Софье – и она понимала, что если так пойдет дальше, то взрыва не избежать. Что бывает во время взрыва?

Правильно, отсутствие финансирования бюджетников, к которым сейчас относятся и она, и ее школа.