Я мог бы их пожалеть, ибо не ведали они, что творят. Но эта жалость не спасла бы их заблудшие души. Не всегда надо подставлять другую щёку после того, как тебя ударили. Есть случаи, когда бить надо первым.

Мои мысли проникли внутрь биомехов, я соединился с их процессорами, перед глазами побежали цепочки логических «нулей» и «единиц», складывающихся в причудливый орнамент не живого, но и не мёртвого существа. Как это ужасно – не понимать, к какому миру ты принадлежишь! Быть чужим и там, и тут. Даже рукотворный процессор осознавал это, но прятал свой страх в самых далёких ячейках памяти.

Взгляд переместился на дампов. Уроды, калеки, мутанты… моя мать тоже был мутантом, но при этом оставалась человеком до конца. А вы… просто твари. Вам всё равно кого кромсать мечами, бить алебардой или расстреливать из арбалетов. Вы – нелюди. Отвратительные снаружи и ещё ужаснее внутри.

Душа вновь вернулась ко мне. Я ощутил мощную волну внутри меня. Она будто родником била из земли, достигала ног и плавно струилась, перетекая к рукам. И эта волна несла в себе дотоле невиданную силу.

Меня просто распирало от энергии, я же не просто принимал, я мог генерировать её, преобразовывать во что-то другое. Передо мной открывались новые горизонты, а сила моя росла.

Друзья испуганно отшатнулись, когда мои ладони заискрились синими клубками разрядов. Больше всего испугался Вышата – он ведь не был свидетелем сцены, когда я расправился с собаками кио. Однако и Сержант, и маркитант тоже были удивлены. Я уже был другой, попадись мне сейчас те собачки, стёр бы их в труху, не напрягаясь. Во мне сейчас бушевала такая сила, по сравнению с которой прежний выплеск был детским баловством, забавой.

Я выбросил энергетические нити, обвил ими «Рекса» и стоявший поблизости от него не менее впечатляющий «Коллектор». Роботы беспомощно задёргались, не в состоянии понять, во власти какой таинственной силы они оказались.

Мне доставило особое удовольствие сдавить их, как тюбик с зубной пастой, видеть, как лопается бронированный панцирь, как трещат переборки и мнётся железо. Я мял био, как пластилин, превращая их в нечто бесформенное, в какую-то кучку дерьма. А наигравшись, метнул в скопление нео, раздавив сразу несколько десятков этими необычными снарядами.

Я наслаждался происходящим, мне безумно нравилось это свалившееся из ниоткуда могущество. У ещё одного «Коллектора» было многовато лап – целых двенадцать, я уполовинил их число, а выдранными с корнем механическими ногами протоптался по дампам, превращая их уродливые тела в не менее отвратительные лепёшки. Затем обвязал «Коллектора» его же манипуляторами, закрутив сверху узел бантиком, и отправил этот праздничный презент в другое скопление мохнатых. О, они оценили мой подарок, ведь под ним полегло много их сородичей.

Не знаю, сколько бы я мог ещё так резвиться. Пока во мне бушевали силы, фантазия била ключом. Я вытворял дикие вещи. Разбивал био вдребезги, обрушивал стены на дампов и нео, играл многотонными махинами, как футбольным мячом, пробивая им штрафные и пенальти.

Я был жесток. Муки роботов и человекоподобных существ бодрили меня, а их вопли звучали сладчайшей на свете симфонией. Но эта жестокость была справедливой. Не я их, тогда они бы меня, а если точнее – то нас.

Сотни людей с кремлёвских стен наблюдали за этим побоищем. Они подбадривали меня криками, они были со мной всей душой. На их глазах происходило методичное избиение врагов. И я постарался, чтобы действие им запомнилось надолго, неважно в какую цену это бы мне обошлось: сгорю ли я потом, как спичка, или восстану из пламени подобно сказочной птице Феникс.

Но вот силы стали постепенно иссякать. Живительный родник под ногами бил всё реже и реже, волна внутренней энергии слабела, руки тяжелели. Я сникал, съёживался… в голове набатом бил колокол, предупреждая, что тело на грани, а разум достиг предела. Меня пошатывало, из носа капала кровь.

Последними усилиями мне удалось обернуть в бегство остатки вражеского войска. Нео драпали с позором, дампы искали пятый угол, био спасались как могли. Мы вчетвером стояли на враз опустевшей площади, которую почему-то называли Красной. Сегодня здесь пролилось много крови. Она заслужила это название.

– Спасибо, мама, – прошептал я одними губами.

Мой взгляд был направлен вверх. Я надеялся, что увижу в небесах светлый лик матери.

– Ты одарила меня этой способностью. Твой дар не пропал впустую.

Я вновь посмотрел на стены Кремля, улыбнулся тем людям, к которым шёл за помощью. Неужели после всего, что я только что сделал для них, они откажут в такой малости?

Дурнота комком подкатила к горлу. Руки повисли плетьми. Каждая клеточка внутри сжималась, кости стало ломить. Я будто одряхлел, постарев разом на сто лет. Попытался сделать шаг и сразу же качнулся и, наверное, упал бы, если бы Вышата не успел подхватить меня.

– Нечай, что с тобой? Держись, парень! – заговорил он.

Мне уже было всё равно. Я хотел только одного: закуклиться, как гусеница, и впасть в глубокий долгий сон.

Веки слипались сами собой, конечности деревенели, но я сумел изобразить на лице улыбку и выдавить еле слышно:

– Здорово всё-таки получилось, а?!

– Конечно здорово, Нечай! Ты умница, молодец! Показал этим гадам, где раки зимуют.