Дядя Эдик наконец проглотил старательно прожёванные документы, постучал себя кулаком в грудь, икнул два раза и подмигнул молодому майору самым фамильярным образом.

Очкарик даже не нашёлся, что ответить. Покраснел как маков цвет и первым вылетел из прихожей. Я пожал руку Эду, пообещал купить ему лимонад и разрешил подкрепить силы тортом.

После чего вышел на площадку, запер дверь на два оборота и постарался уместиться в один лифт с шестью омоновцами. Перегруз. Мы, не сговариваясь, вытолкали очкарика и без проблем уехали вниз, пока он топал по лестнице. Ничего, молодой, ему полезно.

Внизу нас ждала заинтригованная толпа соседей, две машины с тонированными стёклами и микроавтобус УВД. Не буду врать, что встречали меня аплодисментами и криками: «Свободу Ставру Белхорсту! Нет – милицейскому произволу!» – и всё такое. Скорее наоборот…

– Взяли наконец спекулянта энтого. Давно пора было, при коммунистах расстреляли бы, вот как есть расстреляли, а квартиру его – нуждающимся! Вон мы в однушке вчетвером, это ж разве порядок?!

– И дочка у него ещё такая… вся из себя… Как сидишь, бывало, у подъезда, а она идёт, бесстыдница, и эдак вежливо мне: «Здравствуйте…» Тьфу, вот прибила бы!

– А псих этот? Он же сумасшедший совсем! Его от людей изолировать надо, он укусить может, у него глаза безумные. И, между прочим, всё про какой-то молоток бормочет! Я, конечно, ничего не утверждаю, но, говорят, в районе люди пропадают…

Вот как-то вот. Причём я бы не сказал, что нас так уж не любят. Просто разные люди в определённой ситуации ведут себя соответствующим образом. Будь тут наша бабушка-соседка с нижнего этажа, то ОМОН мог бы недосчитаться пары бойцов, у неё это легко!

Мне предложили место на заднем сиденье в машине с тонированными стёклами. Майор Гризодуб влез на переднее, устроившись рядом с водителем. Теперь к нему вновь вернулось холодное высокомерие.

– Едем в отделение. Там разберёмся, кто у нас чего и… и… Поехали уже!

Водитель плавно взял с места. За Хельгу и Эда я не беспокоился, они у меня тёртая команда, без папочки до вечера не пропадут. Съездить на полчаса в центр, побеседовать с местными полицейскими чинами, разобраться в ситуации и выяснить, что же там всё- таки происходит, в моих интересах. Тем более если учесть, о ком речь.

Я тихо достал из кармана сотовый и, скосив глаза, прочитал две те самые эсэмэски. Информации в обеих было немного, единственное, что реально представлялось важным, – Дана прямолинейно обвиняла Капитана в убийстве одной из клана дампир, а мой шеф, наоборот, был уверен, что он этого не делал, и просил меня озаботиться доказательствами.

Дополнительными деталями ни он, ни она утруждать меня не стали. Это, конечно, тоже давно стало общим правилом, пора бы привыкнуть. Ну допустим, шеф всегда так себя ведёт, его хлебом не корми, дай любимым граничарам лишний экзамен на выживаемость устроить. Но Дана!

Уж она-то могла бы… не знаю… перезвонить хотя бы, если сама не хочет брать трубку. Всё равно ведь так или иначе нам придётся объясняться, садиться за стол переговоров, наводить мосты, перетирать темы или как там положено выражаться?

Спрашивать о чем-либо майора-очкарика не очень-то хотелось, да и не имело смысла. Раз уж его послали за мной с таким боевым сопровождением, то вряд ли в органах знают намного больше моего. А отсутствие любой полезной информации всегда нагнетает обстановку.

– Прибыли. Выходите, гражданин.

Я как раз только успел отправить Дане сообщение с просьбой перезвонить при первой же возможности. Телефон нашего Капитана по-прежнему был вне зоны действия сети. Плохо.

– Или вас вывести?

– Да, – серьёзно кивнул я. – Возьмите меня на ручки и отнесите в кабинет к начальству. Если пупок не развяжется…

Майор задохнулся от обиды и при ржущем водителе клятвенно пообещал мне все кары небесные согласно букве уголовного кодекса за оскорбление сотрудника органов при исполнении. Конечно, они не все у нас такие, но, увы, всякие встречаются.

Меня сопроводили в рабочий кабинет, где за столом сидел грузный мужчина в гражданском. Путин – Медведев с портретов на стене дружно улыбались в мою сторону. Неновый компьютер, потрескавшиеся у потолка обои, затоптанный паркет, куча бумаг, табличка «Шеф не спит, шеф думает», листок с лопоухим негром и надписью «От Барака Обамы заявления не принимаются», пришпиленный кнопкой к стене. Типовой образец милицейского/полицейского юмора.

Я тоже человек весёлый, так же традиционно улыбнулся картинке, принял протянутую руку начальника и сел на предложенный стул. Очень осторожно: он явно был недавно сломан, одна ножка грубо примотана скотчем.