– Полагаю, Амэйбл погиб потому, что тоже хотел защитить людей.

– Да? – Беседа получалась слишком личной для светской, но такой нервно-сдержанный Валентайн больше располагал к разговору и сам к нему будто тянулся: возможно, в семье ему не с кем поделиться мыслями?

– О да, – Валентайн склонил голову, несколько раз моргнул. – Он часто помогал Гауэйну. Просто так. Дядя не пустил Амэйбла учиться. Не желал, чтобы тот выбрал военную службу, – он горько усмехнулся, – ведь это опасно для таких романтических юношей, как мой брат. Был.

– Простите, что напомнила, – я ковыряла носком землю, а Базен грозил Вьену револьвером, их разговор доносился всплесками глухих возгласов.

– Ну почему же, – Валентайн с усилием разжал пальцы и легче перехватил уздечку, – мне приятно о нём поговорить с кем-то… кто не осуждает его устремлений.

Да, сейчас военную карьеру для аристократа почётной не назовёшь, и оборотню не добиться многого. Я смотрела на Валентайна снизу. Когда речь зашла о брате, взгляд его потеплел, вокруг глаз и губ появились лёгкие морщинки и оживили лицо.

– Мечты – это прекрасно, – я перестала ковырять землю. – Помогать людям, защищать – очень достойно.

– А вы мечтали защищать? – Валентайн склонил голову набок. – Или пошли в боевые ведьмы от бедности?

Похоже, умел он испортить настроение. Я расправила плечи:

– Ради хорошей работы пошла, – криво улыбнулась. – Чтобы бестактные мужчины бесприданностью не попрекали.

Валентайн задрал бровь:

– Ладно хоть не ради свободы в выборе… грелки для постели.

У меня даже зубы скрипнули. Как они надоели со своими намёками!

– Грелки для постели в аптеке выбирают, – я улыбнулась шире, и, наверное, гримаса получилась не из приятных. – И это может сделать любая женщина. И мужчина.

– О, – с полуулыбкой Валентайн качнул головой, всем видом говоря: «Вы прекрасно поняли, о чём я», и повернулся к полю.

Базен с Вьеном отчаянно жестикулировали. Перламутровая Королева рванулась к ним лёгкой рысью, а я осталась у ворот. Валентайн, конечно, прекрасный щит, но если общение с ним будет сводиться к двусмысленным намёкам – это ужас.

Валентайн с неаристократической живостью включился в спор, и Вьен сильнее замахал руками. Скрещивая руки на груди, я огляделась: Рыжика и след простыл. В следующий раз надо привязывать или треножить. Собственно, пропал не только он: стражники тоже куда-то разбрелись. Может, за выселком бродили, но всё равно было неуютно стоять тут одной…

Одной?

Вьен, Базен и Валентайн спорили. Я огляделась. На дороге – никого. Во дворе – трупы. И я рванулась к бане, перескакивая разломы, руки, ноги, головы – стрелой к фонарю стражников.

Он лежал, полускрытый цветами. Металлическое с насечками кольцо верхушки оттянуло пальцы, холодило. Я снова огляделась: куда прятать? Рванула за баню. Носок зацепил трещину, я мотнулась, устояла, снова огляделась: сарай, задняя стена хлева, стена в трещинах… Сердце гудело в ушах.

«Куда? Куда прятать?» – я лихорадочно обогнула баню: нетронутые сараи. Можно в них? Но время, время… Я шла дальше, вынырнула на обкошенный пятачок позади третьего дома: к нему примыкала плоская дощатая коробка с дверью вниз. Сердце пропустило удар: погреб или выгребная яма?

Оглядевшись – никого, я помчалась вперёд, срезы травы пружинили под ногами. Сквозь сладковатый запах гниения, кажется, пробивался прелый дух испражнений.

«Только бы повезло, пусть повезёт!» – я потянула деревянную скобу ручки, от вони навернулись слёзы, ком подступил к горлу. Со всего маха я швырнула злосчастный фонарь в коричневатую жижу – чавк! Захлопнула дверцу – слишком звонко, от ужаса испарина проступила – и рванулась в обход бани вокруг руин первого дома к пролому стены, чтобы никто меня у той клумбы больше не видел.

В пасти проёма волновалось зелёное море полей. Вонь накатывала с порывами ветра, но дышалось легко. Как показывал опыт, для того чтобы тебя осудили, необязательно быть виновной, а главную улику я надёжно спрятала.

Теперь найти Рыжика – и… срочно домой, мыться. Наверное, я вся провоняла трупами. Перескочив крошево стены, я прошла ещё пятнадцать шагов до края поля и сложила ладони рупором:

– Рыжик! Рыжик! Сюда! Рыыжиик!

Ветер шевелил волосы и плащ, несформировавшиеся толком колосья, кое-где притоптанные, но уже расправлявшиеся. Якобы хорошо ко мне относившегося коня-спасителя не было. Придётся просить помощи.