Снова это небрежение, граничившее с презрением… Стянув одежду, я погрузилась в тёплую воду. По коже побежали мурашки, но быстро успокоились, тело расслабилось.
Я закрыла глаза.
За пару недель до обвинения папы в государственной измене девушка-гомункул, вся в голубых рюшечках, стояла в нашей гостиной, покорно склонив светлую головку. Заметив меня, девушка подмигнула, и высокий плечистый хозяин ударил наотмашь. Она рухнула на паркет, точно отшвырнутая кукла. Лицо клиента побагровело: «Вы же видите: она действует без моих прямых указаний! Что это такое?» И папа униженно извинялся за промах, а я задыхалась от слёз. Мой гордый, такой великолепный папа и вдруг умолял…
Глава 21. О том, кто в доме хозяин
Влезать в неприятности из-за собственной глупости, а потом изощрённо выкручиваться – это очень по- нашему, по-ведьмински.
– Вставай.
Меня, маленькую беззаботную девочку, вытягивало из объятий смеющейся мамы.
– Вставай.
Цепляясь за маму, я пыталась соскользнуть назад, в негу, но руки хватали пустоту, меня трогали за плечо, потряхивали:
– Вставай.
Веки горели красным, в груди расползался холод. Я взрослая, я в Холенхайме, и магия за остаток ночи почти не восполнилась.
– Ты будешь вставать? – ворчал Саги. – Или завтрак сюда нести?
Распахнула глаза – их резануло светом – и зажмурилась. Теперь приоткрывала осторожно. Саги в голубом халате стоял надо мной, весь объятый золотым сиянием, – ангел ангелом, только разводы гомункульной печати напоминали о вполне обыденном происхождении. И взгляд сердитый…
– Ты точно гомункул?
Чёрные брови взметнулись вверх. Вздохнув, Саги развёл руками:
– Мне восемь лет. Меня создала волшебница. У меня есть управляющая печать. Как думаешь, я гомункул?
Да, на восьмилетнего мальчика он явно не тянул. Я вяло кивнула:
– Сюда неси.
Саги направился к двери, коса смешно качалась на широкой спине.
В одиночестве холод ощущался острее, по спине поползли мурашки. Положив ладонь между грудями, я попросила силу восстанавливаться быстрее. Иногда беседа с источником помогала, но у меня был тот возраст, когда ему пора расцвести, пополниться магией мужчины, а я…
Надо же было так сглупить! И с Марли тоже… Правильно мама говорила: надо похоронить прошлое, чтобы оно не похоронило нас. А я… посмотрела на упавшую с учительского стола книгу, увидела на авантитуле родной, весь в завитках почерк: «Куплено на съезде в Арфене, принадлежит Ф. де Вицкарди» – и в голове помутилось. Внезапное и бесценное напоминание о папе!
А мне даже потрогать не дали. Марли схватил моё сокровище, отругал Дору за неуклюжесть и унёс книгу. С тех пор я ею грезила, забывая об экзаменах и инициации, планирование кражи меня поглотило, я влезла в личную библиотеку декана огневиков… Ох, как он орал – сначала просто меня обнаружив, потом из-за сломанного носа. Осталась я без книги и без инициации, ещё и штрафные работы выполняла под присмотром недоограбленного.
Книга. Наверное, с молотка пошла, кочевала по рукам, пока не попала в университет, куда жизнь закинула и меня. Это ведь судьба! Моя судьба соединиться с папиной книгой, но что-то пошло не так.
Я закрыла лицо руками.
– Плохо спала? – спросил Саги.
Я кивнула. Под ладони сочился запах горячего шоколада, вишнёвого варенья и… овсянки на молоке.
– Не знаю твоих вкусов, – халат Саги приятно шелестел.
Я опустила руки: добротную синюю ткань украшала вышивка по поясу и воротнику. А под халатом, кажется, ничего не было. В вырез просматривалась мускулистая грудь, я вся потеплела. Саги с подносом на ножках надвигался, но я думала не о еде, а о…
– Сядь к спинке, – мотнул головой Саги. – Ноги вытяни.
Какой-нибудь Дайон или Матис уже руки бы распускал, а Саги хоть бы хны. А ведь я сидела в тонкой сорочке, соски просвечивали. Соски, затвердевшие от вида этого, не совсем раздетого… гомункула. Но нужен маг. Нормальный человеческий
