попыталась ощутить прежний страх перед обителью. Пыталась и не могла. Его место заняло сожаление и отчасти удивление собственному равнодушию. Ещё недавно казавшиеся такими весомыми эмоции исчезли.

– А где Демон? – спросила я. – Он сегодня у себя ночевал?

– Не знаю. По-моему, он вообще не спал, с ночи уехал в Новогородище. Звонил оттуда, заслал отца в Заславль, – парень ухмыльнулся каламбуру.

– Что-нибудь нашли?

– Да как сказать.

– Не хочешь говорить? И не надо, – возмущения в голосе в четыре утра не было.

Я была готова ко всему: к ругани, нотациям, порицанию, которым меня могли встретить в монастыре, но представить себе, что нас не пустят, на это фантазии не хватило.

Гош колотил по воротам минут десять, прежде чем выдохся. Земля перед воротами была перелопачена, трава вырвана пластами, кресты сломаны и повалены. Я задалась вопросом: является ли эксгумация останков пси-специалистами осквернением? Что-то мне подсказывало, что да. Только не пойдёт призрак против целой команды специалистов. Да и привязки они сперва рвут, чтобы не заходить в клетку к плененному льву. Окружают умершего нулевым пространством, и всё, разбирай, собирай кости сколько угодно. Разница в точке зрения. Если в человека стреляет другой человек, это убийство, а если офицер корпуса правопорядка – самозащита или жизненная необходимость. Так же и тут.

– Это единственный вход? – спросил псионник.

– Есть калитка с той стороны, – указала я, – но она всегда заперта.

– Пойдём посмотрим.

Парень зашагал вдоль монастырской стены.

– Что ты тут ищешь? – спросила я, догоняя. – Или это тоже тайна следствия?

– Тётку Эми я тут ищу. В личном деле ни одного упоминания, ни одного живого родственника.

– Может, так и есть?

Гош отвернулся, не желая отвечать.

Мы завернули за угол. Проем в оштукатуренной стене закрывала тяжёлая деревянная дверь, которая, как я и говорила, была заперта. Но, в отличие от ворот, высота калитки не превышала и двух метров. Псионник разбежался, подпрыгнул, ухватился руками за верхний край и подтянулся, заглядывая на территорию обители.

– Тишь да гладь, – прокомментировал он увиденное и перелез на ту сторону.

Минутой позже скрипнул засов, и калитка распахнулась.

– Добро пожаловать, – сказал специалист.

Мы зашли в обитель с другой стороны, неухоженный сад остался по левую руку. Прошёл месяц, но ничего не изменилось. Никто так и не выложил окантовку клумбы камнями. Дорожка всё так же заканчивалась в нескольких метрах от стены, ведя в никуда. Деревянные брусья, покрытые снегом, промерзали на голой земле, пилу уже не было видно.

– Хочешь поговорить с настоятельницей? – спросила я.

– И с ней тоже, кто-то должен был видеть Эми.

Я повернулась к Гошу, собираясь уточнить, что будет, если он ошибся и девушку в монастыре никогда не видели. В этот момент железные грабли опустились ему на голову. Парень упал в неубранный снег.

– Вернулась, Мари! – бесшумно появившаяся Порфийя снова замахнулась.

Я едва успела отскочить в сторону, металлические штыри просвистели около лица, обдав щёку холодным воздухом.

– Где он? – спросила она и ткнула меня черенком в живот.

Я подставила руки и отвела удар, пальцы тут же заныли.

– Где? – продолжала спрашивать монашка. – Мари!

– Я Лена, – отступая к оврагу, попыталась возразить я.

Гош, как упал, так и не шевелился.

– Плевать, такая же змея, как она, – грабли поднялись в воздух. – Я тридцать лет ждала. Больше не собираюсь.

Бежать некуда, за спиной вниз уходили замерзшие склоны оврага. Но я всё равно попыталась, бросилась в сторону, понимая, что не успею. Поскользнулась, упала на колено и больно ударилась о землю. Снег взметнулся, осыпаясь на дно ямы, где корни дерева превратились в толстую серебристую паутину. От удара бок обожгло болью. В первый момент показалось, что она насадила меня на железные штыри, как червяка на крючок. Слезы брызнули из глаз, даже закричать со страху не получалось.