Яма.

Обыкновенная.

Мы каждый день над нею бегаем. Сперва-то она махонькой была, чтоб, если плюхнешься – а плюхалися частенько, – не скалечилися. И что характерно, грязюка в ней завсегда до краев стояла. После яма стала глубже, ширше, а заместо грязюки на дне колья появилися.

Когда?

Я и не заметила.

Ныне ж подобралась к самому краю, вытянула шею, что гусыня. Гляжу… ровнехонькие, обтесанные, белым белы…

– Иллюзия, – сказал Ильюшка, присаживаясь у края. – Но качественная. И встроенная хлопушка. Заденешь кол, получишь ожог… несмертельно, но неприятно.

– А он выдумщик, – Кирей зашел с другой стороны.

– Ты о ком?

– О наставнике нашем. Он же полосу эту треклятую строит… значит, иллюзия. Подозреваю, что со временем и настоящие станут.

Лойко лишь плечами повел.

– Чего, так и будем стоять?

– Чужой не проходил, – бросил Елисей, присевши на корточки. Он наклонился, выгнув спину горбом, и носом в самую грязюку влез. – Архип был… от него морем несет. Вы вот…

Головою повел со стороны в сторону.

Глаза прикрыл.

– Размыло… но никого чужого не чую…

– Погоди. – Егор рукава подтянул. – Я воду… поговорю…

Он огляделся и, заприметив лужу побольше, сел в нее. Сунул растопыренные руки в грязь…

– Егорка у нас воду хорошо чует, – тихо сказал Еська. – Если кто и сумеет, то он…

Сидел Егор долгехонько. Аль мне так примерещилося? Главное, что сидел и сидел, после покачиваться стал, а как глаза открыл, то подивилась я тому, до чего синие они, яркие, что из каменьев драгоценных вырезанные.

– Не понимаю, – сказал он медленно, руки из воды доставая. А пальцы-то побелели, и ногти синими сделалися, что у покойника. – Здесь явно что-то делали, но что… вода не помнит.

– Интересненько. – Еська монетку вновь достал. Ему, видать, без монетки вовсе не думалося. – Очень интересненько…

– Малой перешел, – Емельян кивнул на ту сторону. – И ничего…

– Ничего хорошего.

Елисей все ж надавил на дерево рукой.

Выдержало.

– И что делать будем? – поинтересовался Кирей.

– Не лезть на рожон.

Я и не поняла, кто это сказал. А Еська, сунув монетку в карман, велел:

– Посторонитесь.

И без разбегу как кувыркнулся колесом, я и ойкнуть не успела, как он на дереве оказался. На руки встал. Ноги задрал. И пошел себе, скоморох несчастный.

Елисей только заурчал глухо, вздохнул Ерема.

– Мало его пороли, – добавил Евстигней, глядючи на яму задумчиво-презадумчиво.

– Если опираться на факты, – Ильюшка к самому краю приблизился, заглянул в ямину и руку сунул, помахал, – то имеем в наличии остаточные следы магии. Конечно, есть вероятность, что это наставник иллюзию подновлял, но… сомневаюсь. Тогда откуда фон? Вчера здесь было чисто, а значит, ловушку, если она есть, ставили ночью. Вопрос – на кого?

И огляделся, точно ожидая, что признается кто.

А и вправду, на кого?

– Игнат прошел, – повторил Емельян и за подбородок себя ухватил. – Еська тоже…

– Не показательно. – Илья покачал головой. – Они знают, что ваш Еська не кандидат. Стоит ли на него тратиться?

– И кого пустим? – Емельян спросил сие с усмешечкой, вот только с Ильюшкою нашим шутковать не стоило. Огляделся он и