оно искрой, перерождаясь само. Как дымило.

Плакало.

И свивалось покорно в белых пальцах дивною пряжей, тою, о которой писала проклятая матушкина книга.

Спроси…

Она не спрашивала, но лишь кошель исчез в широком рукаве.

– Что ж. – Взгляд Ксении Микитичны изрядно потеплел. – Твоя матушка исполнила обещание, и я не подведу, хотя, право слово, не представляю, зачем тебе эта девка.

Холоп спешно распахнул дверцы возка, а другой поспешил скамеечку поставить, чтоб сподручней было Ксении Микитичне вовнутрь войти. И он подал руку, в которую когтями впились пальцы боярыни.

– Вы поедете сзади, – велела она девкам. – А ты садись…

– Но…

У него был конь.

Огроменный битюг соловой масти, которому и богатая сбруя не могла придать толики благородства. Но это животное – слишком медлительное и глупое, чтобы испытывать страх, – было единственным, что согласилось ходить под ним.

– Садись, – жестче велела Ксения Микитична и сама же воссела на лавку.

Он не стал перечить.

В возке было тесно. Старуха-ключница, скользнувшая следом, примостившаяся в дальнем темном углу, посверкивала глазами. Она походила на ученую крысу, и он не мог отделаться от ощущения, что, пожелай Ксения Микитична, и старуха-крыса вцепится ему в горло.

Или ткнет в глаз длинною булавкой.

Или…

Свистнул кучер, развернулся хлыст, щелкнул над головами конскими. И рванули рысаки застоявшиеся со всею прытью. Качнулся возок. Заскрежетал.

Скукожилась старуха.

А боярыня осталась сидеть, пряма и важна. Только серьги тяжеленные качнулись.

– Не пытайся меня заморочить, – произнесла Ксения Микитична и перстенек тронула, который с алым камнем. – Я тоже даром не обделена. И пользоваться им умею. Потому прекрати.

Она желала смутить его?

Испугать?

Растревожить?

Матушка, верно, не ждала подобного, но… ему было все равно. Он кивнул.

– А теперь сказывай, что тебе от старухи понадобилось? – Ксения Микитична усмехнулась, довольная, что все вышло так легко, почитай, без принуждения.

– Матушка… породниться желает.

– С чего бы?

– Кровь хорошая…

– Настолько хорошая, чтобы… исцелить ее? – Ксения Микитична повернулась к окошку и мизинчиком шторку отодвинула. – Твоя матушка излишне самоуверенна… скажи ей, что мне нужна книга.

– Книга? – у него плохо получалось изображать удивление.

– Книга, которую твоя матушка у Добронравы хранила. Ее ведь не нашли в поместье… Добронрава хорошею подругой была… но не только твоей матушки. Со мною тоже приятельствовала… письма писала… последнее аккурат зимой пришло. Что скажешь?

Ничего.

– Молчишь? Дело твое. Передай матушке, что мне нужна та книга.

– Она не отдаст.

Книга – все, что осталось.

Старая.

Древняя… матушка не говорила, где и когда нашла ее, и нашла ли, а может, получила в наследство? Или в дар? В проклятие? Без этой книги она бы не посмела…