Она увидела, как появились «китобои», возглавляемые коварным Даудом. Увидела, как сверкнули их ножи. Увидела, как Корво вступил с ними в схватку и потерпел поражение.

Увидела, как они убили ее мать.

Увидела, как избитого до бесчувствия Корво утащили прочь.

Эмили закрыла глаза.

– Я не понимаю, – сказала она и, вновь открыв глаза, заставила себя взглянуть на Жукова, который смотрел в зеркало. – Как это связано с вами и с Тивией?

– Это напрямую связано с Тивией, – прошипел Жуков, не скрывая ярости.

Эмили отпрянула.

Он выбросил руку к зеркалу и снова потянул назад, словно перебирал струны времени, чтобы показать еще кое-что. Картина сменилась, в зеркале снова показалась цитадель. Толпа ликующих людей, множественные аресты. Чествующий героя совет. И…

Нет. Все было иначе. Совету не доставало более половины членов, включая сердитого старика, который нашептывал Жукову, что делать. Жуков там был, но одет не в зеленое, а в черное и красное – в военную форму. От остальных его отличала лишь алая лента, приколотая к груди.

За ним, в сопровождении городских стражников – Дануоллских городских стражников в парадной форме – стояла…

– Нет, – выдохнула Эмили, отказываясь верить своим глазам.

Императрица Джессамина. И выглядела она точь-в-точь как в день своей гибели. Молодая, цветущая, полная жизни.

– Новая заря Тивии, – сказал Жуков. – Так должно было случиться. Тивией правил совет жестокости, людьми не управляли, их контролировали, все туже затягивая у них на шее железное ярмо.

Жуков шагнул ближе к зеркалу.

– Это было настоящее преступление, и я видел это, так что стал преступником и сам. Я делал все возможное, работал в тени, как мог помогал людям, но правители – так называемые секретари народа Тивии – приставили ко мне шпионов. В черных масках, без имен, без родины, эти операторы в любую минуту были готовы к действию.

Они пришли ко мне ночью, но не убили меня. Они привели меня в цитадель, к верховным судьям, к трем правителям государства. И те завербовали меня. Сказали, что понимают, чем я занимаюсь, и что у них есть план, как изменить Тивию. Прежде чем действовать, каждому из них пришлось долго ожидать, пока он не займет свой пост, не получит власть. Они сказали, что ждали этого всю жизнь, и подготавливали изменения. Они хотели, чтобы я стал частью их плана. Чтобы я продолжил свою работу, продолжил бороться за благополучие людей.

Тивия полнилась бандитами и революционерами, которых подстрекали изгнанные принцы, спускавшие в тавернах все свои деньги и склонявшие людей на сторону сопротивления движению, которое лишило их власти. Народ не понимал, а верховные судьи пока не могли объяснить, еще не пришло время. Революция таила в себе опасность, главными врагами нового строя были анархисты.

Да, но верховные судьи были на стороне простых людей, на стороне народа. Революция была необходима. Стране нужны были изменения. Верховные судьи согласились с этими опасными идеями, даже поддержали их, но они работали изнутри. А я был нужен им, чтобы поддерживать спокойствие, чтобы останавливать тех, кто выступал против них.

Ничто не должно было нарушить их великий план.

И я поверил им. Меня представили народу как героя – первого среди равных, единственного человека, единственного во всем свете, который мог их защитить. Меня чествовали. Мне оказывали почести. Я работал на верховных судей годами – и эти годы моей жизни, как я позже понял, прошли зря. Меня использовали – я был не инструментом свободы, а инструментом подавления. Обещанные ими изменения не происходили, никто и никогда не собирался ничего менять.

Меня сделали отвлекающим фактором, символом для народа, который позволял всем жителям Тивии мечтать о лучших временах, которые никогда не наступят, пока железный кулак верховных судей сжимался все сильнее.

Жуков повернулся лицом к Эмили. Картина в зеркале померкла, поверхность всколыхнулась и отразила реальный мир.

– На связь со мной вышли агенты из Дануолла, – продолжил Жуков, – служащие Тайной канцелярии. Мне сказали, что Дануолл следил за происходящим в Тивии и хочет изменений – настоящих перемен, а не ложных обещаний и загадок верховных судей. Они считали, что я смогу претворить все эти планы в жизнь. Я был внутри. У меня были доступ и знания. Я должен был стать