– Что с Русей? Вы его нашли? Он жив? – завалила я их вопросами первой значимости.

– Жив… пока, – мрачно изрек Ардэн.

– В медицинском отсеке, – ответил Грейн. – Мы нашли его на стоянке возле Арены. Брэн был без сознания. Вызвали катер и отправили на борт. Сейчас уже должен быть в порядке.

– Ненадолго, – сказал Дима.

Я беспокойно заерзала:

– За что? Руся ни в чем не виноват. Я сама к себе внимание привлекла, он меня просил быть благоразумной.

Меня одарили одинаково недовольными взглядами. Блин, с одним мужем скандалить – одно, с двумя как-то сложней. Ничего, где наша не пропадала! За Русю, за единственного живого друга!

– Нет, вы его не накажете. – Я упрямо тряхнула головой. – Хотя можно опять назвать меня примой и предложить управление кораблем.

Дима потупился. Рома себя в этом виноватым не чувствовал, потому не спасовал.

– Брэн взял на себя ответственность за твою безопасность, когда решился на этот безумный рейд по местам, где кишат торговцы живым товаром да и просто полно всякой мрази. Он не справился.

– Так меня танком не остановишь! – возмутилась я. – Это же я без тормозов.

Меня тут же одарили полными нежности взглядами.

– Ты наивная и непосредственная. Ты – как дитя, – сказал Дима.

– На тебя нельзя сердиться. Только принимать такой, какая ты есть, – добавил Рома.

Вот же блаженные! Потом вспомнила, как блаженный Роман полосовал на ремни лысого придурка, и решила – ну и пусть свято верят в то, что говорят. Да, я ангел, посмотрите в мои честные глаза. Посмотрели? Не верите? Тогда я позову Рому с Димой, они вам объяснят.

– Брэн должен понести наказание, – мягко, но непреклонно заявил Рома.

– Тогда я снова уйду в подполье, – начала я угрожать. На меня посмотрели скептически, и я пустила в ход тяжелую артиллерию. – Вы меня не любите-е-е, – зарыдала я. – Вам от меня только одно надо!

– Любим, – перебрался ко мне Рома.

– Очень сильно любим, – добавил Дима.

– Тогда не трогайте Русю, – жалобно всхлипнув, попросила я и доверчиво так прижалась к плечу одного, глядя в глаза другому.

– Ладно, – сварливо ответил Ардэн.

– Но два дня карцера получит. – Млин, вот тебе и добряк-няшка. Я тут же отлепилась от Роминого плеча и взглянула ему в глаза. – Хорошо, без карцера.

Я тут же кинулась ему на шею, покрывая лицо благодарными поцелуями.

– Нет, так легко он не отделается, – ехидно произнес за спиной Дима.

Я возмущенно обернулась и встретилась с нагловатым прищуром.

– Шантажист, – проворчала я, перебираясь к нему на колени.

– Ага, – довольно кивнул счастье мое, гад ползучий.

Рома хмыкнул. Похоже, ему идея Димы пришлась по душе. Потому пришлось спешно переходить к следующему вопросу, пока два сластолюбца не зацеловали до потери пульса. Нет, вы смотрите, как быстро во вкус входят!

– Платье можно восстановить?

– Можно. Отдадим нашим ученым, срастят порезы, – ответил Ардэн.

Катер подлетел к «Гордости». Я слезла с Диминых колен, поправила свое несчастное платье и направилась на выход. Мальчики последовали за мной. Они проводили меня до каюты, где уже сверкала Сима. Я вошла в двери, обернулась и остановила их жестом.

– Я на вас обижена, – сообщила я.

– За что? – опешили мои ненаглядные.

– За ту куклу, которую вы взглядами облизывали перед посадкой! – рявкнула я, и двери закрылись.

Обернувшись, я благодарно кивнула. Так-то. Спасли – хорошо. Русю не накажут, платье восстановят, признание в любви клещами вытянула, теперь можно и подурить. А мне все можно. Я наивная, непосредственная, и на меня нельзя обижаться.