закончится лекарство? Детки первые превратятся в монстров. Мы выйдем на поверхность из нашего убежища, и нас застрелят первые же разведчики, как мы расстреливаем мутантов. Зачем все это? Мы не цивилизация, не популяция. Мы медленно умирающая кучка биологического мусора. Нам повезло четырнадцать лет назад, удалось сбежать из пекла, чтобы попасть в зараженный бункер, доживать свои последние дни, не зная, что впереди. Нам повезло найти уцелевшие ампулы с пластохиноном, но мы не учли того, что препарат может оказаться не тем, за что мы его принимаем. Ловушка, отсроченный кошмар… Мы пытаемся строить культурное общество, что-то возродить – чего ради? Чтобы наши дети спрашивали, почему они не похожи на родителей? Забравшись под землю, закрывшись от всего мира, не смели обратиться за помощью к выжившим? Чего мы добились, что выгадали? Науку развиваем – да какая наука! Техники, медики, инженеры, вот кто сможет возродить цивилизацию. У них разработки, лаборатории, они могут создать костюмы, позволяющие долго находиться на поверхности, им и будет принадлежать мир, если когда-нибудь человеку будет суждено вернуться на поверхность. А нас бросили в эту яму медленно умирать. Как же, откроет нам университет двери, ждите! Нужны мы им… Физики и химики сами напишут историю. А вот от нас им толку мало, мы ничего не умеем, только мало-мальски поддержать системы бункера на несколько лет. А потом мы все мутируем, превратимся в монстров, и какой-нибудь неизвестный разведчик расстреляет нас так же, как мы убиваем «философов», потому что мы будем представлять опасность для выживших сапиенсов. Как это будет? Сможем ли сохранить рассудок или станем кровожадными тварями? Ох, не зря у детей так много зубов…»

Марина вздрогнула, на миг представив, как милая девочка со светлыми косичками хищно облизывается, утирая окровавленные губы.

На плечи женщине легли чьи-то ладони. Алексеева вскрикнула, круто обернулась, готовая ударить.

– Петя, это ты… – выдохнула она, опуская руки.

– Ты стала слишком нервной из-за своих экспедиций. Тебе стоит отдохнуть, хоть немного. Почему ты не в зале, там сейчас обед. Пойдем? – улыбнулся Петр.

– Мне нужно проверить фильтры. Прямо сейчас. Чувствуешь, пахнет тухлятиной? Мне это не нравится… – устало отозвалась Марина. – Принеси мне миску супа в кабинет, пожалуйста.

– Мне пойти с тобой? – ласково спросил мужчина.

С его появлением стало как-то легче, липкий страх отступил.

«Да! Да! Да!» – хотелось закричать ей. Идти в темные коридоры, где постоянно чувствовалось чье-то незримое присутствие, в полумраке разбирать тяжеленные фильтры одной не хотелось.

– Нет, – наконец ответила Алексеева, собравшись с силами.

Это только ее задача. Пускать в отсек фильтрации посторонних, пусть даже своего мужчину, было нельзя. Если там ЧП, пусть никто, кроме нее самой, пока о нем не знает.

– Марина, почему нет? Я хочу помочь! – мягко ответил Петр.

– Петя, займись своим делом! Иди на обед! – резко одернула его женщина.

Мужчина чуть наклонил голову, посмотрев ей в глаза, и пошел прочь.

«Что я за человек, – горько думала Марина, спускаясь по лестнице на второй ярус. – Обидела Петеньку, а он обо мне и правда искренне заботится…»

В большом зале было шумно, аппетитно пахло едой. Марина сглотнула, поджала губы и торопливо прошла через весь зал к хозяйственному отсеку. В сердцах захлопнула тяжелую гермодверь.

«Сама виновата. Нечего было утром рассиживаться, может, и успела бы к обеду, – одернула себя Алексеева. А жалобный голосок в голове продолжал выводить одну и ту же песню: – Ты похоронила себя, забыла про то, что ты женщина!»

– В первую очередь я заместитель начальника бункера! – вслух сказала Марина, и это придало ей сил.

Шаги отдавались гулким эхом в полутьме. Женщине вдруг стало жутко – так же, как и в тот день, когда она нашла «труп» за решеткой.

В отсеке вентиляции отвратительный запах был еще сильнее. Там труба подавала в бункер воздух сразу после фильтра.

Марина раздраженно поправила волосы, пытаясь успокоиться.

– Ну что же, будем разбирать, – сказала она. Последнее время она все чаще разговаривала вслух сама с собой. Так было проще. Собственный голос, звучащий в тишине коридоров, спасал от гнетущего одиночества и навечно поселившегося в душе страха. – По идее, система очистки должна отсеивать и запахи. Значит, все-таки поломка…

Алексеева подставила стул, с трудом повернула вентиль, перекрывающий трубу. Второй фильтр ухнул, справляясь с возросшей нагрузкой.