– Так поможешь почистить картошку?
Мейнс без слов принялся за дело. Надо сказать, что битва была эпохальной: злостные клубни отчаянно сопротивлялись, не желая расставаться с так полюбившейся им кожурой, отчего очистки выходили порою особенно толстыми. Также дар Колумба (интересно, а тут кто-нибудь был в роли этого первооткрывателя?) коварно норовил вырасти не правильно-округлой формы, а в виде экзотической загогулины. Сначала некромант пытался повторить природную конфигурацию корнеплода, а потом махнул рукой на это гиблое дело и просто срезал все выступающие части, доводя итог своих трудов до шарообразной формы (которая зачастую была раза в три меньше неочищенной картофелины). Глазки, партизанами засевшие на клубнях, тоже порою не с первого раза поддавались Верджу, но он старался произвести впечатление (то ли на меня, то ли на картошку, оказавшуюся серьезным противником), усердно их вырезая.
Мне, глядя на то, как некромант скорее портит продукт, хотелось наградить его подзатыльником. Времена не голодные, но таким количеством картошки, что осталось под срезанной кожурой, можно было накормить еще кого-нибудь. Эх, его сиятельство экономить явно не умеет, и рачительно относиться к продуктам – тоже.
А вот грибы все же доверие не очень-то вызывали.
– Они точно съедобные? – подозрительно осматривая их, спросила я.
По виду как обычные шампиньоны, но вот шляпки значительно темнее.
– Еще как, – заверил меня некромант.
Поверила на слово, о чем потом не пожалела. Жареная картошечка с грибами, под названием рикасы, – это оказалось если не пищей богов, то для моего голодного желудка ничем не хуже. Судя по довольному лицу Верджа – ему тоже весьма понравилось.
После столь позднего ужина организм, насыщенный едой, клонило в сон так, что я через слово слушала монолог Верджа о завтрашних планах. Что-то там про какое-то общее собрание. Но сути я не уловила.
– Пойдем-ка мы спать, – видя, что я никак не реагирую на его реплики, предложил некромант.
– Точно спать? – сонно пробормотала я.
– Точно-точно.
Разделась я сама, а вот облачал меня в свою рубашку уже Вердж. Уложил, укрыл и даже заботливо подоткнул одеяло. Мягко поцеловал в макушку и ушел. Успела промелькнуть неуместная обида, что все-таки не приставал, но сон пришел слишком быстро.
Ничего приятного в объятьях Морфея я не увидела. Мешанина из странных образов, объятых огнем, среди которых я разглядела только маленького мальчика, кричавшего: «Папочка, а я тебя люблю!» Откуда-то пришла уверенность, что это непризнанный сын профессора.
Проснулась я в холодном поту.
На соседней подушке сладко посапывал Вердж. Судя по его безмятежному, спокойному лицу, как будто бы даже с рассеянной улыбкой, снилось ему явно что-то хорошее. Ну, хоть кому-то.
Я пододвинулась ближе к нему, отогреваясь в его близости, и уже спокойно уснула.
Глава 24
Ребро конька – лучший скальпель для мечты фигуриста
И кому вздумалось организовать это собрание в такую рань? Вся наша группа иномирян с сонными лицами взирала на и.о. проректора и усиленно сдерживала зевоту.
– Итак, скоро грядет праздник «Калейдоскоп осени». Обычно на этом мероприятии студенты нашей академии демонстрируют себя во всей красе в самодеятельности, – вещал профессор Холнер с кафедры, как будто читал лекцию. – Ну а вы, дорогие наши гости, продемонстрируете свои таланты. Не зря же именно вас отобрали для столь почетной обязанности – представлять ваш мир и ваш университет здесь.
Мне продемонстрировали список того, что лучше всего стоит с собой брать в это путешествие, там были коньки. Разумеется, остальным это вряд ли предложили. А мне тогда вспомнился несколько неприличный стишок: «Стою на асфальте, в лыжи обутый, то