напасть, так разве узнали бы мы об этом заранее?

– Осторожность не повредит.

– Осторожность – нет. Вот от глупости проку мало.

– Послушай-ка, умник…

– Не спорьте, – сказал вдруг Кристиан – устало, но так твердо, что даже закипающий капитан осекся. – И, чем тут сидеть, давайте уж спустимся вниз. Раз все на ногах, так, может, пришла уже пора поговорить?

Не сговариваясь, все посмотрели на Перегрина, и тот, помедлив, кивнул:

– Пора.

Книга миров. Коварное, хищное Междумирье и пронизывающие его извилистые Тропы – целая паутина Троп, проложенных странниками. А еще – Тень: беспощадное, смертельно быстрое, нечеловечески сильное, почти неуязвимое чудовище… Ворг!

Не охватить разумом открывшийся простор, не объять сердцем ужас. И потому никак не поверить по-настоящему. Лжет ли рассказчик? Может, и нет, но рассказ его слушаешь будто сказку и в глубине души лишь как сказку принимаешь. Красивую, складную, но…

– Когда мы проходим сквозь ткань мира, то оставляем след. Для мира наши «двери» все равно, что уколы иголкой – остаются крошечные, едва заметные ранки. Тем не менее даже ничтожной ранке нужно время, чтобы затянуться. Междумирье – опасное место, и зарастающий проход грозит смертью любому, кто к нему приблизится. Поэтому мы уходим на Тропу лишь там, где человек давно не появлялся и едва ли появится вскоре.

– Пещера, – пробормотал Николас. – Подходящее местечко, чтобы спрятать… след.

– Верно, – согласился Перегрин. – И я не сомневаюсь, именно так рассудил странник, приходивший сюда до меня.

– До тебя? Как давно это было?

– Точно не скажу. Паутина Троп устроена так, что приводит странников в мир не чаще, чем один раз за пятьдесят- семьдесят лет. Мы приходим, набираемся сил для нового перехода и идем дальше.

– Мудрено, – Девенпорт недоверчиво хмыкнул. – И ты прямо сейчас можешь эту свою «дверь» открыть?

– Могу.

– Так открой.

– Сожалею, но это плохая затея, – качнул головой Перегрин. – И дело даже не в том, что Кодекс запрещает проделывать такое на виду у людей. Я не правлю Тропой, как лошадью, и если уйду, то уже не смогу вернуться.

– Хорошая отговорка, mon ami.

– Оливье, – предостерегающий тон министериала заставил наемника замолчать; тот лишь еще раз хмыкнул, выражая свое отношение к байкам чужака.

– Вы вправе не верить мне, – в голосе странника послышалось сожаление. – С другой стороны, зачем бы мне морочить вам головы, сочиняя столь странные сказки? Вы и без них готовы идти к Провалу.

Сказки… Николас вздрогнул, услышав это слово из уст чужака. Ведь тот не умеет видеть его мысли, не так ли? Сам же признает, что такому фокусу не обучен и лишь чувства собеседников для него – открытая книга. А если лжет? Обладая подобным даром, станешь ли болтать о нем с первыми встречными?

– Единственный резон моего рассказа – подготовить вас к тому, с чем вы столкнетесь.

– И с чем же? – спросил Микаэль.

– С бездонной дырой в жадную, вечно голодную пропасть. Пожирающую все, до чего может дотянуться.

Всегда спокойный, мягкий в обращении, чужак ответил с неожиданной резкостью. Страшноватые сказки у этого Перегрина, и искренность его слов пугает сильнее всего.

– Если ту «дверь» оставил твой собрат, – осторожно произнес министериал, – значит, он открыл ее пятьдесят лет назад? Или даже семьдесят?

– Семьдесят семь, – внезапно проговорил Кристиан – до сего момента юноша сидел молча и казался погруженным в собственные раздумья.

– О чем ты? – удивился, по всему видать, не только Николас – нюрнбержец тоже выглядел озадаченным.

– Первые записи о странных происшествиях в окрестностях города. Помните архив Шустера? Если Источник и есть та самая «дверь»…

– Но отчего же она не закрылась? – Николас требовательно посмотрел на чужака. – Почему не затянулась твоя дыра?