Кристиан осекся и снова сел на кровать. Лицо у него сделалось совсем растерянным, а на щеки вернулась бледность.

Микаэль взглянул на Перегрина, но тот успокаивающе покачал головой: ночной гость и впрямь с легкостью читал чужие чувства.

– Он потому и нужен твари?

– Ты умен, – Перегрин кивнул. – В легенде о Тени есть еще кое-что. Говорят, самая желанная цель для чудовища – отыскать странника-«родителя» и присвоить его силу. Но, чтобы преследовать «отца» на Тропе, нужно самому обладать даром прокладывать пути через Междумирье. Этот дар Тень может получить от другого странника.

Двигаясь плавно и точно, Перегрин спрятал клинок, подошел к открытому окну. С улицы тянуло зябкой ночной прохладой.

– Умение открывать двери в Междумирье не дается извне, ты живешь с ним всегда. Другой странник лишь подбирает ключ к твоему замку, и то, что ждало своего часа от самого рождения, вырывается и заполняет тебя до краев. Так было и так будет – во всех обитаемых мирах есть свои странники, дремлющие до поры. Большинство проживает недолгую жизнь и умирает с запертой внутри силой. Но иногда «ключик» и «дверца» встречаются в нужное время и в нужном месте.

– А ну-ка, хватит об этом, – проворчал Микаэль, покосившись на потрясенного юношу. – Любо тебе бродяжить – ну и бродяжь на здоровье, а парню голову не морочь. Он тут на своем месте, чужое ему ни к чему.

– Странник – это судьба, – Перегрин качнул головой. – Если Тропа позовет, ни я, ни ты его не остановим.

Внезапным порывистым движением он повернулся спиною к окну и быстро заговорил:

– Сюда идут. Я вернусь позже, и мы условимся, что станем делать. Пока будьте настороже, не оставляйте друг друга надолго, и если нападет Тень…

– Ворг, – сказал Микаэль, – тварь называет себя Воргом.

Он внимательно следил за Перегрином и не ошибся: тот не изменился в лице, но едва заметно вздрогнул. О чем-то недоговаривал их нежданный союзник. О чем же?

– Ворг и означает «тень», – почти прошептал гость. – На языке, который когда-то был для меня родным.

Не дожидаясь ответа ошарашенных людей, Перегрин опрокинулся через подоконник спиной вперед и исчез в разливающемся по улицам Шаттенбурга тумане. Миг спустя дверь в комнату отворилась, и на пороге показался вернувшийся отец Иоахим, за спиною которого маячил слуга барона Хорст.

Проснулся Кристиан с хриплым стоном. Ему снилась серая клубящаяся пелена, пожирающая мысли, чувства, обгладывающая душу, словно собака – кость. С огромным облегчением он понял, что лежит на смятой постели в комнате, которую делил с Микаэлем. Воин был здесь же, сидел возле кровати, держа на коленях меч, – похоже, вовсе не ложился спать. И сейчас вскинулся, потревоженный стоном Кристиана.

– Что случилось?

– Ничего, – выдохнул послушник. – Кошмар приснился.

– Приснился, говоришь… Как по мне, кошмар тут и въяве был.

Юноша фыркнул: неуклюжую шутку он понял, но смеяться не было сил. Да и тяжко на душе для веселья.

– Горазд ты спать, дружок. Время уж к обеду.

Кристиан не удивился. Слишком много событий для одного вечера и для одного человека. Нападение Ворга, появление странника, ночной разговор с Перегрином. Да потом еще и беседа с отцом Иоахимом, который долго расспрашивал, что случилось, и совсем не обрадовался рассказу о твари. Впрочем, это стало не последним его разочарованием, ибо, выслушав юношу, разгоряченный инквизитор сунулся к Девенпорту с намерением вразумить наемника насчет устроенной им «ловли на живца». А тот, взбешенный потерей двух бойцов, просто послал доминиканца ко всем чертям и хлопнул перед его носом дверью. Когда же опешивший священник начал в нее колотить, требуя ответа, Оливье посулился непременно отворить – но так, что каждый, кто за дверью стоит, может случайно расстаться с тыквой, которую самоуверенно величает головой. Иоахим счел благоразумным отступить.

А вот барон… этот вовсе не задал ни единого вопроса. Заглянул в комнату, постоял в дверях, разглядывая Кристиана, будто видел впервые, а потом ушел. Странное дело. Именно Ойген фон Ройц, как полагал юноша, был той силой, что могла переломить ситуацию в городе.

– Я хочу рассказать обо всем барону, – негромко произнес он и повторил с нажимом, чтобы у Микаэля не осталось никакого недопонимания: – Обо всем.