они у нас, как интуристы, питаются первыми. Новоиспеченный взводный Хельмут построил немцев и повел их строем на обед. И ничем эти немцы (внешне) не отличались от тех, кто несут смерть и горе в нашу страну, но это уже не посланники ада, а вполне себе красноармейцы германского происхождения были. Ну и я с Шлюпке и Савельевым тоже пошли обедать, на первое дали борщ, на второе перловку (вчера захватили до фигищи перлы, а то все горох да горох).

И только мы стали переходить плавно на второе, как вбежал Астемиров, что-то крича на чеченском, я вскочил и, подходя, спросил:

– В чем дело, что случилось?

– На них напали немцы, ребята окружены, просят помощи, – «понятно, на разведку, значит, напали немцы», сделал вывод я.

– Где они, сколько немцев напало, ну говори. Или просто прочти радиограмму.

«Мы окружены, ведем бой, требуется помощь, до роты немцев. Находимся в восьмом квадрате, в разрушенном дворце, ждем, боеприпасов хватит на два часа. Онищук».

– Тревога, – сказал полковник, – всех командиров в штаб. – И побежал в штаб, за ним я, Шлюпке, Савельев, Хельмут и Гогнидзе (немцы обедали с ЗАР).

Мы только расселись в штабе, как по одному стали забегать командиры.

– Товарищи командиры, срочно необходимо выручать ребят, они ведут бой в 40 километрах, на помощь идут три взвода Ахундова, все броневики и две «косилки» (вторую уже починили), все, вперед, на помощь товарищам. Комиссар идет командиром сводной группы. Ах да, теперь старший лейтенант Любимов комиссар дивизии, а начальником штаба стал Бернхардт Шлюпке, прошу любить и жаловать обоих, а при случае и жаловаться на них (скаламбурил Старыгин).

Выбегаю, на ходу проверяя оружие, патроны, гранаты, Маша бежит выдавать горючее и патроны про запас. Прошло не более пятнадцати минут, и уже колонна в составе ганомага, трех грузовиков, двух «косилок» и пяти броневиков уходит на максимальной скорости. Водители ведут свои дормезы[200], не разбирая дороги и не сберегая технику, товарищи погибают, надо выручать, скорость максимальная, под 50 км/ч. Весь транспорт в тактических знаках какой-то немецкой дивизии, и все, кто видны, в форме Вермахта. Это маскировка, для стороннего наблюдателя – вонючие оккупанты, которые куда-то спешат, по своим оккупантьячьим делам.

Осталось километр-два, слышны выстрелы, но, видимо, бой идет позиционный и потому выстрелы экономные, вот бухают карабины, бабахают гранаты, и короткими очередями шпарят «МП-40» (МП38), «ППШ» и «МГ-34» и даже бухают люгеры-парабелы. У дороги стоят немецкие грузовики, останавливаемся и с ходу расстреливаем какую-то кучку немцев, тусовавшихся у грузовиков (нашли время для тусняка, декаденты хреновы). Затем даю приказ покинуть машины, все спрыгивают с машин. И без построения, ведомые своими отделенными, бегом двигаются вперед бойцы, к видневшемуся меж деревьев дворцу, поливая огнем подозрительные места, прикрываясь бортами БА. «Косилки» и пулеметы броневиков безнаказанно поливают все, что попадает в поле зрения, десяток бойцов остались ждать-охранять грузовики (и наши и не наши).

Гитлеровцы, окружившие группу Онищука, не понимают, в чем дело, воспользовавшись этим, наши бойцы отстреливают полтора десятка ошеломленных врагов. С криками «Шайзе!» и «Русише швайне!» немцы начинают стрелять и в нас. Но бойцы ДОН-16, прикрываясь деревьями вокруг дворца (вообще-то развалин дворца), окружают немцев. Выучка. Опыт.

Онищуковцы усиливают огонь, им теперь патроны беречь не надо, помощь пришла. Фашисты взяты в стальную вилку и обреченно отстреливаются, сучары, терять им точно теперь нечего (даже чести, откуда у фашиста честь). Тем более разведчикам, особенно с окон второго этажа хорошо видно, где немцы пытаются отбиться от атаки пришедших на подмогу ДОНцев, и они своевременно отстреливают фашистню, не давая поднять головы. Броневики потихоньку продвигаются вперед. Янушевский (сибирский поляк) ловит в прицел гауптмана, командующего немцами, клакс, бабах, гауптман уже никем не командует (просто тупо валяется в лесу, причем навечно), в ответ следует длинная очередь из «МГ-34», черт… Збигнев падает. Бухает выстрел броневика, пулеметный расчет рванул на небеса (осколочно-фугасная фигня из броневика, это не халам-балам), сквозь заросли с другой стороны подползает третий броневик и кладет еще один осколочно-фугасный подарунок[201] в скопление немцев. Стальная вилка, в которую попали немцы, превращается в какую-то титановую, что ли, и не вилку, и даже не вилы, а скорей в грабли.

Гитлеровцам все трудней защищаться, пули с обеих сторон, плюс броневики, вдруг из-за немцев кричит кто-то из наших:

– Братцы, правее от кривой ветлы на 10 метров, там их до отделения солдат и пулемет.

Круминьш (откуда он здесь взялся, сволочь такая) стучит в корму БА и пересказывает экипажу пожелание окруженных разведчиков (те-то в танке, (каламбур) не слышат, то есть в БА). Бумс, бумс, попадание полное. Теперь Круминьш кричит во всю