глазах. Юноша невольно сделал шаг назад.
– Отец, я…
– Я думал, что ты верно усвоил важность чести и долга в жизни мужчины. Если Мэзуми родит мне сына, я смогу воспитать его лучше твоей матери.
И снова последнюю фразу мужчина не произносил, но Хибики слышал ее так же четко, как если бы сказал ее сам. Его захлестнула волна гнева и жгучей, невыносимой обиды.
– Да это не твой ребенок! – выкрикнул Хибики. По лицу Риота пробежала тень.
– Ребенок? Кто тебе сказал?!
Юноша понял, что каким-то образом услышал, о чем думал отец, и не смог остановиться:
– Она сама не знает, от кого его нагуляла! Она же тебя обманула, ты что, не понимаешь?! Спала с тобой, потому что ты ей подарки делал!..
Хлесткая пощечина опрокинула Хибики на пол. Отец навис над ним, красный от гнева, но отчего-то Хибики было не страшно, а смешно. Он смеялся, когда его схватили за грудки и рывком вздернули на ноги, смеялся, когда новый удар ожег щеку. Смеялся и не замечал, что уже давно не смеется, а плачет.
– Наглый щенок! – рычал Риота, руки его дрожали. Юноша улыбнулся ему в лицо:
– Я ее любил, отец. А что делал с ней ты?
Тренировочный меч синай с размаху врезался в мягкую преграду, и сдавленный стон Сэма вывел Хибики из транса.
– Я же без доспеха! – Парень потер ноющее плечо. – Курихара – ты монстр!
Хибики опустил меч и провел рукой по лбу, как бы сбрасывая ненужные мысли. Чандлер понимающе покачал светловолосой головой:
– Что на этот раз? Свои или чужие?
– Свои…
Хибики отпустил рукоять и прижал обе ладони к лицу. Дрожь, вызванная нахлынувшей яростью – постоянным напоминанием о той боли, – все равно бы не дала ему продолжить тренировку. Сэм подошел к нему:
– Я могу помочь.
– Нет! – Хибики отшатнулся. – Ты не должен переживать то же самое, что и я.
– Дурак. – Сэм не обиделся на резкость. Привык. – Я сам решил разделять все с тобой, помнишь? Давай же, совсем немного. Я даже ничего не замечу.
И он без предупреждения обнял парня.
Хибики застыл столбом, чувствуя, как через дружеские прикосновения уходят тоска и бессильный гнев. Руки Сэма крепко сжимали его плечи, а взъерошенная голова упиралась макушкой ему в грудь.
– Хватит. – Хибики отстранил блондина и поспешил смягчить грубость. – Мне уже лучше.
– Я, конечно, даже представить не могу, что ты чувствуешь, – серьезно начал Сэм, – но не стоит замыкаться в этом. Правда, не стоит, я же с тобой. Я не Мэзуми.
– Не произноси ее имени. – Хибики отвернулся, возвращая на лицо прежнее отстраненно-спокойное выражение. – Прости, я ударил тебя сильнее, чем собирался. Идем в комнату.
Сэм немного задержался и, убедившись, что друг его не видит, зябко обхватил себя руками за плечи, прогоняя навязчивый холод. Так было всегда, когда он брал на себя часть чужой боли. К горлу подкатили слезы, и парень через силу улыбнулся, заставил себя это сделать, чтобы Хибики ни о чем не догадался. Они обещали не оставлять друг друга, потому что нуждались один в другом, каждый по-своему, но одинаково сильно.
К занятиям по литературе Курихара подходил серьезно, и сразу же после тренировки по кэндо устроился за столом с книгой. Его часть комнаты была по-спартански лаконична, и его строгая прямая фигура отлично вписывалась в скудную обстановку. В отличие от товарища, Сэм предпочитал забить свою половину всяким мусором, по выражению Хибики. Одежду он складывать не любил, предпочитая сваливать ее на кровать или на спинку стула, учебники неровной горкой высились на краешке стола, открывали их редко и с большой неохотой. Зато под кроватью лежал баскетбольный мяч, а на стене висели боксерские перчатки. Сам Чандлер лежал на постели животом вниз и дремал, изредка приоткрывая один глаз, чтобы убедиться, что Хибики все так же прямо сидит за своим столом и читает.
– Хочешь поразить госпожу Асикагу? – закинул удочку Сэм, но Хибики даже не повернул головы.
