На развилке я с размаху врезаюсь в стену. Стервенею, молочу по ней кулаками, крошу камень, в хлам разбиваю костяшки пальцев. Боль отрезвляет. Тяжело дыша, я стою на перекрестке. Что делать? Жаворонок не в себе, ее придется везти силой. Зайчик не в себе, его и силой вряд ли увезешь — парень жаждет драки. Ну хорошо, увезу я их. Сотворю чудо, увезу, утащу, на закорках вынесу. Если Уот догонит нас с Зайчиком, во второй раз адьярай убьет парня. Если Уот догонит нас с Жаворонком, второе появление адьярая окончательно сведет девушку с ума. Забрать их на небеса? Спрятаться за сторожевой боотурской заставой? Кюна придется держать взаперти... Чем это будет отличаться от плена у Уота? Нет, на небеса нельзя — это значит бросить Нюргуна на земле. Всех на небеса? С мамой договорюсь, с папой... Допустим, и с папой договорюсь. Кюн, Жаворонок, Нюргун — не слишком ли много опекунства для одного Юрюна Уолана?! Как ты говорил, дядя Сарын? «Семейные саги опаснее, а главное, куда подлее, чем сказания о подвигах»? Вот она, цепь, которую я не в силах порвать. Вот оно, безнадежное противоборство, которое превратит меня в адьярая. Уже превращает. Превратило.

Мне, слабаку, не спасти двоих. Но я могу спасти одного. Жаворонок мне этого не простит. И дядя Сарын не простит. Поймет, но не простит. А я? Я сам?! Эй, Юрюн Уолан? Каково тебе в шкуре предателя?

Плохо. Плохо. Очень плохо.

А другой шкуры нет.

Назад я бреду вдвое дольше. Следует торопиться, но я не могу заставить себя идти быстрее. Ноги тряпичные, вместо сердца — мерзлый валун. Встаю перед дверью, перевожу дух.

Шагаю вперед:

— Я вернулся. За тобой.

В углу затравленно блестят глаза.

— Идешь со мной? Домой?

Молчание.

— Идешь по-хорошему?

Будет вырываться — скручу, кину на плечо. Как Уот? Да, как Уот. Тут Нижний мир, тут иначе нельзя. Начнет кричать, заткну рот. Или дам по башке — легонько, для пользы. Пока очнется, мы уже далеко будем!

Жаворонку? По башке?! А что? Обычное дело.

— В последний раз спрашиваю!

Жаворонок икает. Глаза ее превращаются в две луны. Они светят ярче настоящих, и я не сразу соображаю, что стою в чьей-то черной тени.

— Вор, — говорит хозяин тени.

И повторяет с удовлетворением:

— Ворюга.

Уот Усутаакы скалится. Сильный, косматый, он загораживает мне дорогу. Еще не в доспехе, но уже вот-вот. Самую чуточку осталось. И знаете что? У меня камень с души свалился. Три камня с трех душ.

— Ворюга, а ворюга? — спрашивает Уот. — Драться будем?

— Обязательно! — смеюсь я.

И первый бросаюсь на него.

Это был самый долгий бой в моей жизни. Это был самый короткий бой в моей жизни. Впервые я узнал на своей дубленой шкуре, что время внутри и время снаружи — это два совершенно разных времени. В том, что снаружи, все шло быстро и просто.