«Доброго здравия тебе, Рогнеда Рогволдовна. Пишет тебе ярл Хальфдан, прозванный Мрачным с предложением, от которого ты навряд ли отказаться захочешь.

Ежели тебе еще не ведомо, то сказать хочу, что Владимир, недостойный сын великого отца, коего ты вряд ли любишь после убийства им твоих родичей, еще и от богов своего народа отречься намеревается. А вот ты ему потом не нужна будешь, потому как в мыслях его с кровью ромейского базилевса Василия породниться.

Думай, Рогнеда Полоцкая, оставит ли он тебя живой, после того как союз ваш незаконным объявит по новой своей вере. И о судьбе первенца своего не забудь.

Коли надумаешь бежать, то в этом я тебе всемерную помощь окажу и дальнейшую защиту предоставлю. У меня на то свои причины, но своей кровью и именем бога Локи клянусь, что злоумышлять против тебя и сына твоего не намереваюсь. Разве что ты сама против меня козни строить начнешь.

Те жрицы лады, что послание передали, верны и мне, и богам, от которых Владимир уже отрекся. Так что им доверяй более, чем многим вокруг себя. Через них и письмо мне передай или же на словах весточку, когда готова к побегу будешь. Тогда за стенами дворца тебя малая часть людей встретит, а уж за киевскими стенами и вовсе в безопасности будешь.

А сроку тебе на подготовку к побегу много не отпущено. Уже зимой жизни может зримая опасность угрожать как от Добрыни, родича мужа твоего, так и от прочих, выслужиться желающих. Спеши, княгиня, время ждать не станет.

Надеющийся на разум твой и скорого ответа ждущий Хальфдан Мрачный.»

После изучения послания от Хальфдана Рогнеда почувствовала, что на лбу выступила испарина, а сердце в груди бешено стучит, словно выпрыгнуть наружу собираясь. Нет, это уже не смутное опасение за жизнь, даже не зримая угроза. Это смертельная опасность, в лицо скалящаяся. Она никогда не была глупой девочкой, а уж многочисленные нелегкие испытания, выпавшие ей, и вовсе научили чувствовать сверх того, что простым людям богами отпущено.

Собственные ощущения и наблюдения, слова Доброги. Теперь это… Нет, медлить с побегом было смерти подобно! Значит, надо соглашаться на предложение от этого вольного ярла. С ним уж легче договориться будет, чем с ненавистным мужем. Да что она в самом деле, с мужем вообще ни о чем говорить нельзя. Единственное, чем он мог порадовать Рогнеду — это своим хладным трупом. А если Хальфдан Мрачный и в этом подсобит… Тогда она ему вечно обязанной будет и детям… сыну завещает.

— Передай ярлу Хальфдану, что я согласна, — сверкнула глазами Рогнеда. — Если все по моему выйдет, то уже к следующему месяцу у меня получится вырваться за пределы дворца. Но могут быть сложности с тем, чтобы мои следующие слова ушей Ярла Хальфдана достигли.

— Не будет сложностей, если ты, княгиня, советов наших послушаешься, — улыбнулась Злата. — Нас к тебе для смягчения нрава твоего послали. Так сделай вид, что смиряешься понемногу. Недолго притворством врагов своих тешить придется, да польза от того великая будет. А видя такое, навряд ли недруги твои против присутствия одной или двух из нас возражать станут. Вот тебе и средство для передачи весточки.

Особых преград тут Рогнеда не видела. Притворяться, конечно, будет противно, но ради такой цели можно и потерпеть. А иметь рядом с собой еще одного-двух людей, на которых можно в какой-то мере положиться — это пригодится. Особенно если они действительно смогут передать весточку. Использовать для этой цели Доброгу вроде бы и можно, но вот верить ему… нет, княгиня слишком хорошо успела узнать главу Тайной Стражи. Она понимала, что тот делает все лишь ради своей выгоды, способной меняться в тот или иной миг.

— Будь уверена, Злата, я буду казаться смягчающейся день ото дня.

— А я буду ожидать дня, когда все будет готово для побега, княгиня.

Улыбки, появившиеся на лицах обеих женщин, были порукой тому, что обе стороны договорились. Ну а мир вокруг стал еще более насыщен женским коварством, которое не всем дано понять и уж тем более предвидеть.

Декабрь (студень), 986 год. Переяславль