думаю, что это будет просто.

Ну да.

Незаконное проникновение. Незаконное считывание. Незаконное… смешно, что закон сейчас на стороне убийцы.

— Я пойду к твоему мужу, — Тельма все никак не могла справиться с головокружением. — И покажу ему то, что увидела. Он ведь не в курсе, верно? Как думаете, будет впечатлен?

— Вы…

О, а теперь милая Минди злилась. Конечно, она ведь любит мужа, точнее любит собственную жизнь, которую выстраивала по дням и неделям. И брак ее — не удача, а результат тщательного планирования и долгой охоты.

— Для этого мне ордер не нужен… как и разрешение… так все-таки почему твой отец признался? Или, дай угадаю… он понял, что ты сделала. И решил защитить.

— Он сам виноват.

И верит?

Верит. За годы успела себя убедить, что иного выхода у нее не было и быть не могло.

— Он должен был избавить меня от всего этого… а струсил. Всегда был трусом, — Аманда подползла на четвереньках и протянула руку. — На. Смотри.

Узкое запястье.

Пластиковый браслет. И кровь почти не видна. Красное на красном попробуй разгляди. Тельма пробует. Глядит. И страшно нырять за грань чужих воспоминаний, но как иначе она узнает?

…комната.

…запах жареной капусты и шкварок. Вновь орет безумная старуха, когда ж уже она сдохнет? Сегодня старуха раздражает Минди сильней обычного, пожалуй, сильней даже собственного папаши, который сидит на диване, держится за голову и раскачивается.

Влево-вправо.

Вправо-влево. И вид такой несчастный…

— Не молчи, — Минди встала напротив. — Скажи уже, что ненавидишь меня.

— Как ты могла? — этот вопрос он задал, когда по радио сообщили о смерти Элизы Деррингер. А Минди впервые узнала имя той, которую убила. Последнее было совершенно лишним. Минди и без имени жилось неплохо. — Как ты…

Надо было отрицать.

И плакать.

Минди пробовала, но отец в кои-то веки слезам не поверил. Пощечину отвесил, и такую, что зубы клацнули. Сама дура… татуировку банковскую следовало спрятать получше.

Хотя как ты ее спрячешь?

И так бинтом руку замотала…

— Как я могла? — Минди устала притворяться несчастной. — Обыкновенно, папочка. Так, как должен был ты смочь.

— Ты убила человека…

Сколько пафоса.

— Почему, Минди?

И наивности.

— Ты и вправду не понимаешь? — она поморщилась. Все-таки иногда отцовская бесхребетность ее поражала. — Ты умрешь. Завтра. Послезавтра. Через неделю. Но умрешь. И что будет со мной, ты подумал?

— Ты умная девочка…

— Я нищая девочка! — Минди не боялась говорить громко. Здесь, если кто и услышит, то не придаст значения. В старом доме привыкли к воплям. — Я девочка, которая окажется на улице. Или ты надеешься, что кто-нибудь из твоих старых пациентов проникнется моей историей?

— Я писал письма…

— Засунь их себе в задницу! — рявкнула Минди. — Свои рекомендации… да плевать здесь всем на то, что было когда-то! Максимум, что мне перепадет, — десяток талеров от благотворительного фонда. А потом что? Я хочу в колледж, но моего дара не хватит на стипендию, ты сам это говорил. Мне придется платить за учебу.

— Кредит…