– Не балаболь. – Шувалов покачал головой. – Он приехал поговорить об Алле Андреевой. Ты же сам просил поспрашивать.

– Просил… – Ворон поджал губы и тяжело вздохнул. – Ладно, давайте Хазарова.

Шувалов проводил их в знакомый уже кабинет-переговорную. В дверь первым вошел сталкер.

– Здравствуйте, господин Хазаров. – Голос отдавал морозной стужей, а Денис еще и кожей ощущал напряжение, разлившееся в воздухе.

– Здравствуйте, Петр Тихонович, – в свою очередь поприветствовал он психиатра и протянул руку. От Ворона тот подобного дружеского жеста так и не дождался.

Когда-то Хазаров был ведущим психиатром Московской психиатрической клинической больницы номер один имени Н.А. Алексеева, до середины девяностых прошлого века прозывавшейся «Кащенко» или «Канатчикова дача». Об этой психушке еще Высоцкий слагал песни, да и сейчас слава никак не желала обходить это заведение стороной.

Чего только не наслушаешься от сталкеров, которым посчастливилось (или, наоборот, не повезло) проходить рядом. Те же, кого нелегкая заносила в само здание из красного кирпича постройки девятнадцатого века с арочными окнами и высоченными потолками, обратно уже не возвращались. Прежними, во всяком случае, и в здравом рассудке.

Говорили о призраках – то ли людей, здесь томившихся когда-то, то ли воплощений больных фантазий, порожденных самим этим местом. Научники периодически проводили диспуты относительно влияния негативной психической энергии на аномалии и Зону – чисто теоретического свойства, потому что никто не повел бы их в «Кащенко» для проверки. Бытовало даже мнение, что психушка – это Зона в Зоне, государство в государстве – как Ватикан в Риме. Якобы никакие законы уже привычной Зоны там не действуют, как нет и знакомых аномалий.

Время от времени какой-нибудь новичок-сталкер, обладающий неумеренными амбициями и глупостью, заявлял, что побывал в «Кащенко» и вышел оттуда живым и в собственном уме. Один такой даже рассказал, что лично наблюдал, как призрак купца (скорее всего того самого Ермакова) заявил призраку (по всей вероятности, того самого Алексеева): «Поклонись при всех в ноги – дам триста тыщ на больницу». Алексеев грянулся лбом об пол и получил деньги. На поверку оказалось, новоявленный сталкер просто любил на досуге покопаться в архивах и немного знал об истории Москвы.

Хазаров уволился из больницы лет за пять до возникновения Зоны. О причинах не распространялся, а от излишне любопытных отгораживался чисто научными выкладками. Работу продолжил в частной клинике и на дому: с шизофрениками и аутистами. После катастрофы, постигшей Москву, связался с учеными и стал консультировать. Денис не знал да и не интересовался, на каком поприще тот сошелся с Шуваловым, но профессора, как говорится, давно дружили домами.

Денис и Ворон вели Хазарова в «Центр боевых искусств на Сумском», где собирались оборудовать несколько лабораторий по изучению Зоны изнутри. Чем эта затея обернулась, можно не напоминать – очень быстрой эвакуацией.

Для Дениса именно тот проход в Периметр оказался первым и повлек массу сложностей. Хазаров же выделял его из всех с самого первого дня и очень старался заслужить доверие. Не просто так, конечно, Денис для него, как и для большинства тогдашних знакомых, представлял прежде всего практический и научный интерес. Заполучить такой объект для исследований хотели многие. Вот только Ворон снова вытащил его из этой переделки. С тех пор между ним и Хазаровым шла необъявленная война, которая с годами даже не думала утихать.

– Я рад вас видеть, милостивые государи мои! – широко улыбнулся Хазаров и крепко пожал руку.

– Взаимно. – Денис кивнул и сел в кресло, не дожидаясь, пока это сделают остальные. Зла он не держал, но не собирался допускать тех же ошибок, что и в юности.

– Денис, как ты вырос! – Хазаров потянулся к нему и отечески потрепал по волосам. Дениса аж передернуло от такой фамильярности. – Стал совсем взрослым.

«И почти неотличим от человека», – словно бы услышал Денис и вздрогнул. А еще очень сильно ощутил досаду. Хазаров считал одним из личных поражений то, что Денис предпочел уйти с Вороном, а не остаться с ним.

Хазаров присел в соседнее кресло. Он изменился. Теперь, когда первое впечатление от встречи и узнавания прошло, Денис смог это оценить. По-прежнему крупный и моложавый, он почти полностью поседел. Лицо стало еще круглее, нос-картошка оплыл у переносицы. Три подбородка превратились в четыре. Раньше только тон голоса выдавал его отношение к окружающим – ласковое, терпеливое, но как бы свысока. Теперь подобное читалось и в осанке, и в позе. Так, должно быть, вел себя какой-нибудь царь- император или знатный помещик, одним видом показывающий значимость своей персоны и положения.

Денис относился к подобному спокойно. По его мнению, такое поведение можно было назвать обоснованным, Хазаров все же являлся светилом психиатрической науки.

Ворон тихо фыркал про себя и едва заметно поджимал губы. Кресло он проигнорировал и примостился на подоконнике, скрестив