Первуша к подростку.

Тот моложе Первуши всего года на три, щуплый. Болезнь его от испуга. Бабки в деревнях испуг отливают водой, но пустое это. Коляда лучшему способу учил, показывал не раз. Поэтому Первуша смело к делу приступил. Паренька на лавке уложил, стал бубнить монотонно. Паренек, именем Ефим, глаза закрыл, да и уснул крепко. Первуша тут же внушать ему стал, что болезнь его от испуга.

– Нет уже тех собак, и бояться нечего. После наговора страхи твои уйдут бесследно, как и заикание. Слышишь ли ты меня, Ефим?

– Слышу, – тягуче, в полусне, ответил паренек.

– Болезнь твоя внутри сидит, сейчас изгоню!

Забормотал заклинание, но так, чтобы Ефим слышал. Внушение в данном случае и есть главное снадобье.

– Болезнь-кручина через рот и нос выходит. Дыши редко и глубоко. Я вижу, как серым облаком исходит она от тебя. Душа твоя очищается. Чувствуешь, как теплеют ноги?

– Чую, – прошептал Ефим.

– Тепло по телу растекается, к рукам приливает, в животе благость. Теперь я считать буду. На счет три проснешься здоровым. Раз! Дыхание ровное, голова светлая. Два! Чувствуешь себя хорошо отдохнувшим и полностью здоровым. Три! Открой глаза, просыпайся, вставай.

Парень медленно поднялся с лавки.

– Ой! А глаз не дергается!

– И не заикаешься, хорошо говоришь. Я же обещал тебе болезнь изгнать. И обещание сдержал, как видишь. Иди к матери, порадуй!

Ефим выскочил из избы, Первуша следом. Ефим мать обнял:

– Все хорошо у меня, матушка!

– Вот и славно. Первуша-знахарь, ты рыбкой и сметаной не побрезгуешь ли? Все свежее!

– Возьму, отчего нет, коли от чистого сердца.

Женщина отдала крынку сметаны и большого карася, завернутого в лопух. Карась потрошеный, солью слегка присыпан.

– Купава! – позвал Первуша. – Рыбка у нас. Пожарить бы, да со сметаной.

А щенок под ногами вертится, сметану учуял. Коту была бы ближе к сердцу рыба. Первуша в глиняную миску сметаны налил, на землю поставил. Щенок так и припал, чавкает жадно.

Обед сегодня знатный вышел. Щи, да карась со сметаной, да сыто со свежим медом под пшеничный каравай. Первуша почувствовал, что жизнь налаживается. Давненько так не ел. Когда еще с Колядой жил, да и то не всегда. Чаще одним блюдом довольствовались. Купава тоже довольна. Не зря холодной и голодной зимой перед образами стояла, молилась о том, чтобы спас ее Господь от смерти голодной, мечтала в семью попасть. Есть же у нее родня дальняя? Сколько случаев знала, когда сиротку к себе родня брала, в семью. И хутор бросать с ульями жалко было. Видно, услышал Господь ее молитвы. Вон какого парня в помощь послал. И хозяйственный, и знахарь, и разумен не по годам. Одно плохо – мала она, годами не вышла для замужества. Пугало то, что в селе положит глаз на какую-нибудь девицу, женится. Думать об этом не хотелось, но дурные мысли сами в голову лезли.

Первуша в амбар направился. Надобно счесть запасы. Острым писалом на бересте царапал, сколько и чего есть. Выходило – мукой до следующего урожая уже обеспечены, это если и ржаную считать. Крупой – пшеном, гречей, горохом – наполовину. Соли и перца хватит. А вот масла мало, рыбы и мяса совсем нет. Хороший хозяин всегда знать должен свои запасы. Зима, она спросит жестко. Вернувшись в избу, спросил у Купавы:

– У тебя валенки, шубейка или охабень есть?

– Были. Слегка малы в зиму были, а на следующую и вовсе не натяну.

Так, уже есть чем заняться. У самого тоже теплых вещей нет. Полушубок нужен овчинный, на осень – сапоги, на зиму валенки. И на все деньги потребны, которых нет. Грешным делом подумал – клады поискать с помощью лозы. Только даром они не достаются. Каждый клад заговорен, дух его охраняет, что-то взамен потребует. Не знаючи, можно и жизнь потерять, потому как неправедные это деньги, не тобой заработаны, потом и кровавыми мозолями.

Следующие несколько дней, к удивлению Первуши, к нему на хутор приходили болящие. Кому грыжу поправил, кому спину, а молодице зуб заговорил. И каждый рассчитывался натурой – горшочком сметаны или масла, связкой чеснока или вяленой рыбки. Первуша рад был. Все польза людям и прибыль. Молва о молодом, но толковом знахаре по селу прошла, окрестным деревням. Когда страдальцев с утра не было, он на торг отправлялся, мед менять надо, запасы пополнять.