Они просмотрели вторую серию про Копию за работой, потом сделали перерыв на кофе. «Эйнштейн на пляже» ещё играл, гипнотизируя повторениями. Мария не могла расслабиться, взвинченная кофеином и нервной энергией. К её облегчению, всё шло гладко – ни проблем с программным обеспечением, ни операции «Бабочка», ни каких-либо признаков того, что одна из версий Дарэма собирается подстроить ей гадость. Но в то же время было нечто глубоко тревожащее в том, что всё так и будет разворачиваться как по маслу ближайшие шесть часов, а потом вдруг возьмёт и кончится. Тогда у неё будут деньги на Франческу, и это оправдывает всё… Однако абсолютная бесплодность всего, что они делали, каждый раз заново потрясала её в перерывах между приступами беспокойства о всяких нелепостях, вроде того, нельзя ли было ещё улучшить реакцию A. hydrophila на обезвоживание. Дарэм разрешил опубликовать всю работу по «Автоверсуму», так что это по крайней мере не было пустой тратой времени, и можно сколько угодно её совершенствовать, прежде чем представить на суд скептиков. Но, как ни странно, Мария уже представляла собственное сожаление из-за того, что эти улучшения появятся слишком поздно, чтобы вставить их в «настоящую» планету Ламберт, ту, которую они сейчас сливали в сточную трубу, стоившую многие миллионы долларов.

– Какая жалость, – заметила она, – что ни у кого из прототипов ваших пассажиров нет тел. Заплатив за всё это, они заслужили находиться здесь и смотреть.

Дарэм согласился.

– Некоторые из них могут находиться здесь духовно, я им всем предоставил тот же доступ к видеосимуляциям, какой есть у нас. А их аудиторы получат заверенный лог всего происходящего – подтверждение, что они получили всё, за что заплатили. Но вы правы, это не особое торжество. Вам стоило бы чокнуться рюмками и закусить вместе с остальными икрой.

Мария оскорблённо рассмеялась.

– С остальными? Я не из ваших жертв – лишь сообщница комбинатора, помните? И я здесь не затем, чтобы торжествовать: пришла удостовериться, что ваш двойник не разбудит меня, смухлевав с программным кодом.

Дарэма это позабавило.

– Да зачем ему будить вас так рано? Думаете, он за две минуты успеет исстрадаться от невыносимого одиночества?

– Понятия не имею, на что он способен и почему. В этом и проблема. Он такой же трёхнутый, как вы.

Дарэм не ответил. Марии захотелось взять свои слова обратно. Какой смысл всё время жалить его и насмехаться? Не думает же она, что сможет вернуть его с небес на Землю? Это всё гордыня: она ни секунды не может провести, не напоминая Дарэму, что не соблазнилась его идеями. Пусть она компьютерный наркоман, свихнувшийся фанат искусственной жизни, зато твёрдо стоит на ногах в реальном мире. Да, на неё произвела впечатление развёрнутая им картина биосферы в «Автоверсуме» – пока она думала, что он понимает: всё это никогда не сможет стать чем-то бо?льшим, чем мысленный эксперимент. И вся работа, которую он провёл, создавая вселенную ТНЦ, оставалась изобретательной и талантливой – сколь бессмысленной она ни была при этом. В некотором роде Марию даже восхищало упорное нежелание Дарэма поддаться здравому смыслу и признать свои видения именно видениями.

Просто ей нестерпимо было думать, что Дарэм может питать хотя бы крошечную надежду убедить её принимать «гипотезу пыли» всерьёз.

В три минуты одиннадцатого деньги кончились – осталось только на то, чтобы оплатить итоговую зачистку. ТНЦ-автомат отключился между двумя тик-таками, процессоры и память, в которых размещалась громадная симуляция, освободились для других пользователей; при этом память, как обычно, в целях безопасности была очищена до сплошных нулей. Вся сложнейшая структура растворилась за какие-то наносекунды.

Ночь превратила окна квартиры в зеркала. В пустующих офисных башнях не виднелось ни огонька; если незаконные жильцы там на чём-то и готовили себе ужин, то уже давно всё погасили. Мария чувствовала себя отстранённо, плывущей куда-то во времени; утренняя поездка на север по мосту через гавань при ярком солнечном свете казалась отдалённым воспоминанием, грёзой.

Отдельные составляющие «Эдемского сада» ещё хранились в долговременной памяти. Мария стёрла файл со своим сканированием и тщательно проверила файлы отчётности, чтобы убедиться, что данные не считывались чаще, чем следовало. Числа совпадали; полной гарантии это не давало, но всё же успокаивало.

Дарэм стёр всё остальное.

Записи программы-подглядывателя сохранились, и они посмотрели последнюю короткую сценку с работающей Копией, а потом полностью воспроизвели всю двухминутную запись.

Мария смотрела её с растущим чувством стыда. Отдельные фрагменты почти не задевали, но, если смотреть без перерыва, Копия начинала походить на чокнутого предводителя секты, направляющего набитый замороженными миллиардерами автобус к краю обрыва, наращивая скорость в полной эйфорической уверенности, что машина непременно взлетит, унося их