проходит горячие точки – крыша едет. Спиваются, опускаются, звереют – смерти много видали, убивали, а голова человека не любит убийства, с катушек слетает. Ерунда, наверное. Видела Анька таких отморозков, для которых человека убить – как травинку вырвать. И что? Нормальные, не спились, не бомжуют, даже наоборот – в цене по этой жизни! Потому что совести у них нет? Или Сатана их поддерживает?

Снова подумалось, а может, следовало свалить по-тихому? С деньгами! Уйти подальше, накупить жратвы и бухла, а этот тип пусть себе сидит под кустом и ждет у моря погоды! А что такого? Такая жизнь, лохов учат! Зачем отдал ей все деньги, не зная, кому дает? А может, она кидала, фуфлыжница?

Только Анька не такая. Стремно – забрать последние деньги у голодного, кинуть человека. Она никогда не была кидалой, это знали все. Поживиться на чужой счет – поесть там или выпить – это всегда пожалуйста, а чтобы кинуть, забрать последнее – это никогда! Механик? Мертвецы не считаются – они как бы уже и не люди. Им ни к чему барахлишко!

Когда подошли к подъезду, привычно осмотрелась – нет ли кого-нибудь из знакомых? Не ждет ли кто-нибудь из клиентов, чтобы переночевать в ее квартире? Никого не обнаружила, облегченно вздохнула – на фиг ей сейчас еще кто-нибудь? Больше народа – меньше кислорода! А если точнее, бухла и жратвы!

Поднялись на последний этаж, и Анька почти торжественно достала из кармана два ключа – один для сложного замка железной двери, второй – блокирующий этот замок.

Железная дверь была гордостью Аньки, а еще – средством обороны. Без позволения хозяйки войти в квартиру можно было только вызвав слесарей из спецфирмы, открывающей двери, или с помощью МЧС – никто из собутыльников не мог выйти, даже если она уснула беспробудным сном – двери открывались только ключом, а ключи она заранее прятала в тайное место, неизвестное никому. При всей своей мозговой пропитости, Анька не потеряла толику практичности, и потому у нее до сих пор стоял телевизор и даже старенький холодильник «Саратов» – вынести их без ее ведома было невозможно.

Дверь тихо захлопнулась за спиной Аньки (она старалась, чтобы ее ночные и дневные похождения не слишком беспокоили соседей – чревато, «стучат» участковому – только в путь!), и хозяйка квартиры облегченно вздохнула – единственное место, где она чувствует себя в безопасности – это здесь. Решетки на окнах, железная дверь – и жестокий мир остался за порогом. Здесь – покой.

Старый диван-раскладушка, старые деревянные кресла – все, как при родителях, только засаленное, грязное, в пятнах, нюхать которые совсем не обязательно – аппетиту не помогает. Выцветшие и тоже в пятнах обои, брызги вина, брызги засохшей крови, брызги всего, чего угодно. Зачем клеить новые обои? Все равно подыхать! Для участкового, что ли? Еще и подвесные потолки для него устроить, вместо этих, в паутине и саже.

Анька уже и забыла, когда по-настоящему убиралась в квартире, и сейчас ей вдруг стало как-то… стыдно. Стыдно за вонь, стыдно за выщербленный, прожженный линолеум, за обои, свисающие со стен, как осенние листья после октябрьского ливня – все плохо, все гадко… Почему ей стало стыдно – и сама не знала. Вдруг представилось, что привела к себе в квартиру жениха, любимого парня, с которым хочет устроить романтическое свидание – и стало горько, больно из-за бесцельно сожженной жизни.

Не будет у нее ни любимого парня, ни свиданий, только водка, шмурдяк да закусь, не очень-то вкусная и как можно более дешевая и сытная, чтобы на дольше хватило.

– Располагайся… – безжизненным голосом предложила она. – Вон там туалет… только унитаз разбитый, бачок не смывает – там ведро. Вода в кране есть, горячей только нет, колонка не работает. Щас я чаю поставлю, закуску нарежу – поедим, выпьем. Если хочешь, прополощи свою одежду – перепачканный весь. Там порошка немного было, может, еще и остался…

Анька занялась продуктами, голубоглазый, немного постояв на месте, отправился в ванную, где скоро зашумела вода. Сидел он в ванной довольно долго, а когда появился, держал в руках мокрые, плохо выжатые штаны, рубаху и плащ.

– Где… повесить? – Парень будто вспоминал слова, и не только слова, беспомощно оглядывался по сторонам в поисках нужного места, переминаясь с ноги на ногу. Анька пришла ему на помощь, молча подошла, взяла из рук мокрую одежду, выйдя в соседнюю комнату, повесила шмотье на длинную веревку, протянутую через всю комнату. Здесь на полу лежали матрасы, источающие запах мочи и пота, в этой комнате обычно спали те, кто пользовался услугами «гостиницы». Само собой – во время сна у них много чего происходило, так что матрасы были достойны отправки на свалку еще несколько лет назад. Но кому это надо? Клиенты Аньки совсем даже не были привередливы. Тепло, крыша над головой, бокам лежать мягко, чего еще желать? Запах? Так к нему уже давно привыкли, не дворяне ведь и не олигархи. Не яхта, в натуре!

Стараясь не смотреть на обнаженного парня, прошла в кухню, где все было уже на столе – нарезанная колбаса, помидоры, сыр, копченая рыба (Пиво же! Как без рыбы?!), хлеб и много чего еще, даже сладкие сливочные вафли. Анька любила сладкое, хотя и говорят, что алкоголики сладкого не любят. Брехня! Только дай пирожного или тортик! Тортика нет, но сливочная вафля – тоже