– Ладно, проехали!

– Что, простите? – не понял старший.

– Продолжаем разговор, – объяснила Лиза. – О чем, собственно, идет речь? Что за приз?

– Не знаю! Лорд Эдвард держит это в секрете. Если слухи разлетятся, в игре окажется слишком много игроков.

Скорее всего, он не врал. Во всяком случае, это было похоже на правду.

– Кто такой полковник Штоберль?

– Не знаю точно, – ответил старший, – но, кажется, это какой-то ученый… исследователь Африки из Баварии.

– А ты что скажешь, парень? – обратилась Лиза к младшему.

– Извините, мадам, я и этого не знал.

– Последний вопрос, кто такой профессор Нольф.

– Нольф из Фландрии, – ответил старший, окончательно перестав строить из себя героя. – Профессор из Брюгге.

– Чем он занимается? В чем его профессия?

– Африка, мадам… Проклятая Африка!

Этим двоим повезло. Кто-нибудь другой наверняка их бы пристрелил. Просто для того, чтобы не оставлять свидетелей. Раз! И все! Но Лиза так не могла. Треснула каждого по затылку и ушла, надеясь, что не убила бедолаг. И не покалечила.

Вышла, стараясь не привлекать к себе внимания, в переулок, прошла второй, и едва не сделала ошибку, беспечно шагнув на оживленную улицу. Рейчел Вайнштейн, первый трюмный инженер, – вот кто, оказывается, прикрывал ей спину. Ну, или следил за ней. А может быть, и первое, и второе вместе. Одно другому не мешает, не так ли?

Рейчел явно была взволнована. Еще бы, она потеряла Лизу четверть часа назад. Наверное, не подходила близко, чтобы не спугнуть, вот и пропустила момент захвата. Оно и к лучшему. Вмешайся Рейчел, и Лиза никогда не узнала бы ни о лорде Диспенсере, ни о профессоре Нольфе. Да и о себе кое-что важное могла так и не узнать. Например, того, что авантюризм у новой Лизы Браге попросту растворен в крови.

Она постояла в тени подворотни еще минуту или две, дождалась, пока Рейчел не смирится с тем, что окончательно потеряла Лизу, посмотрела женщине вслед и пошла в противоположную сторону. Дошла до площади, где полчаса назад мельком видела полицейского. Тот оказался на месте, прохаживался неторопливо, гордясь своим «величием», заговаривал с торговцами, улыбался дамам. Лиза подошла и вежливо спросила, где находится отель «Европа». Отказать даме «из общества» шуцман не мог. Напротив, он был сама готовность служить. Все Лизе объяснил, даже на пальцах показал. Оказалось, недалеко и несложно.

Лиза прошла по одной улице до пересечения с другой, свернула направо, прошла квартал, и вот он отель «Европа», построенный чуть в глубине, так чтобы оставалось место и для подъездной дорожки, и для небольшого сквера, украшенного мраморной статуей дочери финикийского царя[10]. Статуя была так себе, но в целом смотрелось неплохо.

Вошла в фойе, подошла к регистрационной стойке, вернула улыбку молодому человеку в форменном пиджаке.

– У вас остановился мой дядя, – сказала она, доставая из сумочки портсигар, – профессор Нольф.

Она щелкнула зажигалкой и закурила, выжидательно глядя на портье, который ей едва доставал до плеча.

– Профессор уехал, моя госпожа!

– Как жаль, – Лиза снова улыбнулась и хотела было уйти, но портье ее опередил.

– Ваша кузина, сударыня, только что прошла в кафе на втором этаже. Не одна.

– Не одна? – подняла Лиза бровь.

– Да, сударыня! Ее сопровождает ученик профессора доктор Пьерар.

– Пьерар? – нахмурилась Лиза, словно, пыталась вспомнить, кто это такой. – Жан, кажется? Высокий, темноволосый…

– О нет, сударыня! Филипп. Его зовут Филипп, и он высок. Тут вы правы, но доктор Пьерар блондин!

– Значит, не знакома! Благодарю вас! – и даже не оставив чаевых, Лиза направилась в кафе.

Ну, а там все было просто. В зале сидела только одна пара, подходившая под описание: черноволосая девушка и светловолосый молодой мужчина. Лиза села за столик рядом и прислушалась. Молодые люди говорили тихо, но не шептались, другое дело, что они говорили на валонском французском, который в этом мире, похоже, был еще хуже, чем в ее. Во всяком случае, когда Лиза училась в институте, она говорила как-то с бельгийцами из профсоюзной делегации и вполне сносно их понимала. А вот эту парочку – едва- едва. Впрочем, ничего интересного в их разговоре не было. Девушка грезила путешествием в Африку, – что косвенно подтверждало связь между Райтом и ее отцом, – а мужчина пытался охладить «горячечные» мечты, упоминая о войнах, эпидемиях и прочих ужасах африканской действительности. Он говорил разумно, но вряд ли мог что-нибудь изменить. Энтузиасты и скептики говорят на разных