чтобы дамам стало завидно. Ну, а для полета у нее имелся очаровательный костюм в стиле стимпанк. Темно-зеленые брюки галифе с высоким – чуть ли не под грудь – поясом, коричневые сапоги, белая шелковая рубашка, которую ради разнообразия можно надеть прямо на голое тело, кожаная куртка пилота, шелковый черный шарф, перчатки с крагами и кожаный шлем с очками. Гоглы, впрочем, были непростые, а с изменяемой цветностью и кратностью увеличения. Дорогие, редкие – хрен достанешь и за деньги – летные очки венецианской работы.

«О! Как я могла забыть! Последний штрих!»

Лиза открыла сейф, достала револьвер, проверила, зарядила, вернула в кобуру и положила вместе с кожаным поясом рядом с другой одеждой, приготовленной на кровати…

Как и следовало ожидать, прибытие Лизы вызвало фурор. Особенный восторг выказали дети, а их тут было много. Они с криками, переходящими в вопли, гурьбой высыпали из дома, вихрем пронеслись, роняя друг друга, по лужайке и тут же окружили автожир.

Лиза заглушила двигатель, что для паровых машин отнюдь не то же самое, что для двигателей внутреннего сгорания, откинула колпак и вылезла из кокпита, довольно ловко спрыгнув на землю и никого из детворы при этом не покалечив.

– А говорили, что спилась…

Лиза оглянулась через плечо. Прямо за спиной – ну может быть, всего в метре от нее – стояла Варвара. Вредина Варька приходилась Елизавете двоюродной сестрой и в детстве постоянно ее ревновала ко всем подряд, – к другим детям и ко взрослым, – завидовала, норовила навредить. Тем более обидно было узнать, что Петр изменил Елизавете именно с этой дебелой сисястой бабой. Впрочем, еще обиднее было то, что не просто переспал, а женился, разведясь, и уже лет пять живет с ней, регулярно производя на свет отпрысков, некоторые из которых крутились сейчас около автожира.

– Я тоже рада тебя видеть, – почти равнодушно кивнула Лиза. – Опять беременная?

– Что? – смутилась Варвара. – Нет, я…

– Значит, просто растолстела, – все тем же прохладным тоном заметила Лиза и отвернулась, оставив Варвару краснеть и потеть, что всегда с ней случалось, когда попадала впросак.

– Здравствуй, Петр! Как поживаешь? – Петр шел к ней от дома. Большой, сильный, и, чего уж там, красивый сукин сын. Лизе он, как мужчина, сразу понравился, но бывший супруг, судя по всему, нравился и Елизавете.

«А что, если переспать с ним назло Варваре?» – эта мысль возникла в голове Лизы совершенно неожиданно и крайне ее удивила. Во-первых, совсем не ее стиль. Во всяком случае, раньше – в той жизни – она так не могла. А, во-вторых, Лизу ошеломили эмоции, которые она испытывала. Ну, кто ей Варвара? Да никто, и звать ее никак. Это у Елизаветы могут быть с ней счеты, а Лизе-то с какой стати?

– Лиза! – оказывается, Петр называл ее Лизой. – Рад тебя видеть!

И он несмело улыбнулся, как если бы ждал удара по яйцам, но хотел этого избежать.

– Хорошо выглядишь, Петя! – почти искренно улыбнулась Лиза. – Это правда, чтоб ты знал, хотя ты и подлец! Мог хотя бы разок меня в госпитале навестить. Не чужой все-таки человек, три года в одной постели спали!

Петр смутился и отвел глаза, а сзади охнула «от такой наглости» курва Варька.

– Извини! – выдавил из себя Петр.

– Бог простит! – И, оставив, Петра, как минутой раньше оставила Варвару, Лиза пошла к дому.

Поднялась по лестнице и в дверях столкнулась с какой-то светло-русой и голубоглазой девушкой. Фотографии ее Лиза точно не видела, и кто бы это мог быть, не знала. Но оказалось, что незнакомка Елизавету не знает тоже.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась девушка, с явным удивлением рассматривая Лизу и ее костюм. – Я Полина, а вы кто?

«Симпатичная! – отметила Лиза. – Высокая, стройная и грудь ничего! Невеста Грини? Все может быть…»

– Полина, говоришь? – спросила Лиза, очевидным образом вредничая, хотя виновата перед ней была отнюдь не эта славная девушка, а ее паскудный жених. – Мило! Что же ты делаешь, Полина, в доме моей бабки?

– Ой! – мгновенно побледнела Полина. – Вы Елизавета? А Григорий говорил…

– Что я умом рехнулась, слюни пускаю и в инвалидной коляске путешествую? Так, Гриня? – Посмотрела она на «единоутробного», который как раз появился в поле зрения.

– Сомнения в твоей вменяемости, Елизавета, посещали меня еще в детстве, – тон брезгливый, выражение лица соответствующее, не говорит, мерзавец, а словно бы сквозь зубы цедит. – Что же касается твоего нынешнего диагноза…

– Командующий округом запретил тебе интересоваться моей историей болезни. Хочешь из армии вылететь? Так я тебе это мигом